Учитель Туру сидел на перерыве в кабинете. Он не пошёл на обед, словно предвидел моё появление. Стоило зайти, как он махнул рукой, и дверь позади захлопнулась. На ручке появились рунические знаки.

– Взломщица печатей, которая прекрасно владеет подсознанием, неожиданно падает в обморок и почти что умирает от безобидной печати подчинения воли, – ухмыльнулся учитель.

– Что произошло вчера такого, что печать не прижилась? – не поддавалась я его устрашениям.

Туру встал из-за стола и спустился с подиума, на котором тот стоял.

– И что же? – ядовито бросил он мне. – Объясни мне, что на самом деле ты видела, когда я ставил печать. Это важно, поскольку определяет степень успешности. Если действительно туман и море, которые я закодировал в печать, то всё отлично. Но если были искажения, то есть вероятность применения скрытых печатей или попытка взломать существующую.

– Я видела море и туман. Сидела на берегу. И ничего больше, – проявила я наглость, потому что знала: Туру разнюхивает правду, а её он знать не должен.

– На тебя не действует моя иллюзия в данный момент, – сказал учитель.

Я сдвинула брови и огляделась. Кабинет ничуть не изменился, здесь я врать не смогу.

– Я сказал, что вокруг тебя сейчас моя иллюзия, которая поддерживается в рамках испытания печати. Но ты её не видишь! – рыкнул Туру, сморщившись от злости. – Ты не подчиняешься приказам того, кто поставил печать повиновения. Хотя твоё сознание полностью окутано ею.

Внутри забурлила кровь, она прилила к коже. Туру скривил рот.

– Зачем ты взламываешь то, что трогать нельзя? – сказал он. – Ты могла лишиться жизни из-за попытки противостоять воздействию печати. И сейчас повторяешь эту ошибку. Я не позволю избавиться от неё. Либо ты берсерк, либо труп в пластиковом пакете.

Мне ничего не оставалось, как расслабиться и позволить учителю думать, что он держит надо мной верх. Не в сопротивлении печати дело, а в том, что у меня их уже две. И моё позволение на существование печати берсерков причиняло мне боль сильнее, чем техника сдерживания Туру. Я выдохнула, перебарывая подступившую головную боль. Реальность вокруг стала меняться, преображаясь в джунгли. И вот на плечо упала змея, которую я смахнула к ногам, зная, что та ненастоящая.

– Другое дело, – закивал Туру, пока что пребывая в нервозном состоянии. – Не сопротивляйся, иначе случится новый приступ. А теперь иди отдыхай. У тебя выходной сегодня. Я уладил все вопросы с преподавателями.

Руны с дверной ручки исчезли, как и иллюзия. Можно было беспрепятственно покинуть кабинет.

– Как вы поняли, что я пытаюсь взломать печать, а не имею скрытых? – спросила я, чувствуя тошноту.

– Я профессионал своего дела, – улыбнулся учитель и сел за стол. – Мне всё видно: нужное, ненужное. Была бы скрытая печать, я бы мигом её распознал.

Но Туру ничего не распознал. Значит, грош цена его профессионализму.

После глубокого разочарования в учителе и, соответственно, тех знаниях, которые от него получены, я отправилась в спальную комнату, где пахло хлоркой, и открыла там окно.

Свежий воздух ударил в лицо. А потом и я зарядила себе пощёчину, чтобы привести к свободе запутавшийся в лабиринтах разум. Сколько я смогу ставить опыты над собой, знает тот, кто ни черта ничего не знает. А следовательно, времени я даю себе немного, чтобы не надумывать лишнего, чего точно не успею сделать.

Чёртовы воспоминания. Как же было просто, когда я проживала их как «здесь и сейчас». Но теперь они превратились в «там и тогда», которое описывает прошлое. И из-за них «там и тогда» будущего выглядит как нечто вымышленное. Нет, говорю я себе. Не в этой жизни, милая. Почему? Да всё очень просто.