– Хорошо, – согласился я с Марой. – Только бежать я буду в свой мир.

– В смысле? – не поняла Мара.

– Дай секунду.

С этими словами я встал, на мгновение зажмурился, представляя свой мир, а точнее свой двор, тот в который я вернулся прошлый раз, и, прорисовав его в голове более-менее подробно, открыл глаза.

– Только не мешай мне, – обратился я к Маре.

Не ожидая её согласия, а уж тем паче возражения, я начал шагать.

Двадцать шагов с открытыми глазами.

Потом закрыть.

Двадцать шагов с закрытыми глазами. И главное, не открывать и не подглядывать.

– Добро, ну ты ж прямо ё-ё-ё…

Знакомое приветствие лаконично показало мне, что всё получилось.

– Мадмуазель, – донёсся до моего слуха голос второго собутыльника. – Тут, конечно, не пуританские взгляды, но… вам не холодно?

– Чего до белки допились? Какая я вам мадмуазель?

– Добро, закройся, – посоветовали мне. – Может, желаете для сугревчеку? Шато нет, но есть чистый спирт. Классики рекомендуют.

Нет, белкой здесь явно не пахло, по крайней мере, белка не приходит сразу ко всем, она та ещё единоличница. И глаза у мужиков как-то подозрительно горят, что-то я не припомню употребляемых жидкостей с такими последствиями.

С этими мыслями я огляделся и… спирт потребовался уже мне.

И как эту красотку занесло в наши края? Насколько я ориентировался на местности, а я ориентировался, несмотря на частично порушенную алкоголем память, нудистких пляжей поблизости не наблюдалось. И вариант пошла попудрить носик в кустики и заблудилась здесь не прокатывал. Тупо бы не дошла. Замёрзла по дороге. Ещё, конечно, можно предположить, что к любовнику внезапно нагрянула жена, и мы теперь лицезреем результат «супружеской верности». Вот только эта «испуганная лань» совершенно не тянула на данную роль. Хотя, конечно, женская натура чрезмерно обманчива. Но нет, не тянула, и всё тут.

– Можем коктейльчик изобразить, – не дождавшись ответа, стал предлагать тот, кто предлагал спирт. – С пивком.

«Испуганная лань» ещё больше округлила глаза и шмыгнула курносым носом.

– Да ты не бойся, мы тебя враз согреем, – по-своему интерпретировал это шмыганье любитель булгаковской классики. – Вот у меня куртёжка чистая, только вчера нашёл.

С этими словами наш заботливый двинулся к обнажённой девчушке, снимая с себя заявленную куртёху. Резкий удар пяткой в лоб пресёк благие намерения, унося доброжелателя в густые кусты вместе с курткой.

– Да ты чё?! – подорвался с места второй собутыльник и отправился в полёт вслед за первым с возбухающей шишкой на лбу.

– Не, не, не! Я вообще не пьющий, – пошёл в отказ третий и, цапнув недопитую бутылку, растворился в зелёных насаждениях.

– Мара? – на всякий случай осведомился я, хотя после классического удара пяткой все сомнения не имели права на существования. – И какого хрена ты за мной попёрлась?

– Холодно, – проклацала зубами принцесса варов, и я только сейчас увидел, что она конкретно замёрзла.

– Ну да, не май-месяц, – констатировал я, пытаясь завернуть Мару в частично снятую с себя одежду. – Октябрь.

Если бы ко времени нашего захода в подъезд гипотетический консьерж выписался из дурки, то сейчас… нет, обратно бы в неё не отправился, не тот случай. Он бы вызвал полицию. И уже та, в свою очередь, потребовала от меня объяснений, куда я веду практически обнажённую девицу, еле-еле прикрытую в самых интересных местах. А с учётом того, что эта девица осталась внутри Марой, то и наряду полиции, и консьержу не позавидовал бы самый отъявленный мазохист. Поэтому я снова порадовался за здоровье несуществующего консьержа и, незамеченный никем, протащил Мару к себе в квартиру.