Молодые, им бы всё быстрей.
А о сердцах чужих подумать забывают —
Уносит ночь рассудок, сладостен туман.
И сердце ведь ведётся на пустые речи,
Не понимая, что всё это обман.
Оно устало быть посмешищем наивным,
Но что поделать? Оно наивно, в этом его суть.
И от объятий, целомудрия лишённых, надорвалось
Стучать по рёбрам, в горло, в грудь.
О, как ему обидно неслышным оставаться,
А ведь вопит и бьётся, с силой бьётся,
Пытается до нас простую истину донесть:
Не всё на этом свете продаётся,
Не то на этом свете счастье есть.
У нас заткнуты уши, а в черепушке вата,
Не слушаем, не слышим, услышать не хотим
И ключ давно потерян, но ума – палата.
Тихо стучит себе, пока его не потревожат,
Заденут чем-нибудь, нарочно укольнут.
Зачем трепать больному сердцу нервы?
Но вместо жалости ещё и пальцем ткнут.
Кто-то снова томно что-то шепчет,
Ласкает сердца слух до помрачения рассудка,
И своё пламя обогреться подставляет.
Оно-то знает – это просто злая шутка,
Но шёпоту в последний раз поверит,
А после тихо скажет: – Хоть чуточку согрело…
И больше в этом теле биться не захочет —
Оно погибло, умерло, сгорело.
«Верните мне способности писать…»
Верните мне способности писать.
Верните мне способность мыслить на бумаге,
Чтобы по жизни, спотыкаясь, снова встать,
Расправить плечи и зашагать по неизведанной дороге.
Верните мне способности писать,
Чтобы я смог снова жить и слепо верить,
Что никогда мне не придётся лгать
И что любовь свою мне не придётся мерить.
Верните мне способности писать!
Вы отобрали у меня мой личный смысл жизни!
Я перестал недавно спать…
Вы отняли мои идеи, мысли…
Вы отняли мой мир…
Мой личный рай, до мелочей продуманный,
Вы превратили в сувенир,
Что по краям обугленный.
Верните мне способности писать!
Я вновь отстрою это чудо.
Не нужно ничего искать —
Всё есть внутри опустошённого сосуда.
Верните мне способности писать!
Верните мне способность мыслить на бумаге!
Без этого – лишь только умирать,
А пыль развеется по неизведанной дороге.
Дестроя
Есть такое место в этом мире,
Где постоянно рушатся мечты.
Где люди не хотят смотреть на вещи шире
И поджигают возведённые мосты.
Дестроя – так назвали это место.
Все, кто там бывал хоть раз,
Ещё долго выражали негодующие протесты
И хоть один сочинили о Дестрое рассказ.
Там все изъяны разглядят под микроскопом,
Обсудят их и кости раздробят в песок.
Там в тупики ведут проложенные тропы,
А по газонам ходить запрещено.
Там во дворце сидит Его Величество Пустой,
Переобещал который всё, что только мог.
Он обещал создать гармонию весной,
Но получили граждане совсем другой итог.
Там грош цена сочувствию, участию,
И всех волнует только собственное «Я».
Там нет свободы мысли, что ещё ужаснее,
И даже знаний нет у бедных дестроян.
Я кое-что ещё скажу об этом месте,
Ты только дай мне слово об этом промолчать.
Если тебя об этом спросит неизвестный,
Ты отвечай, что нечего сказать.
Слушай внимательно, я перейду на шёпот.
В Дестрое всё же есть другой народ.
В зарослях они свои прокладывают тропы,
Протянут руку, если кто-то упадёт,
Помогут встать, подскажут, что не так.
Рядом с собой держать они не станут,
С ними и пойдёт не каждый здоровяк,
За собою никого они не тянут —
Каждый путь прокладывает сам.
Таким в Дестрое не найти приюта,
Они привыкли к свету в тёплых снах
И скидывать с себя всё время путы.
Не все они в том месте остаются,
Так рассыпятся, что не найти концов:
Одни за облаками вечного коснутся,
Другие на свободе превратятся в стариков.
А те, кто остаётся добровольно,
Планируют с основ Дестрою изменить.
Им плевать, насколько будет больно
И через что придётся вместе им пройти.
И ещё скажу тебе, но только по секрету: