– А что вы собираетесь делать, дядя? – поинтересовался Касем.

Старик ответил ему, горделиво опираясь на подушку:

– Я собрал феллахов, и мы написали петицию в министерство. Мы собрались в конторе каида и губернатора области и, в конце концов, продажу земель приостановили. Теперь земля временно находится под надзором правительства..

Касем решил выяснить подробности дела:

– А что может сделать аль-Мансури?

Старик снисходительно улыбнулся Касему, словно желая тем самым сказать: «Как еще мало сегодня ты разбираешься в делах, сынок!»

– Аль-Мансури, – объяснил он, – может пресечь любую попытку со стороны тех, кто захочет купить земли феллахов.

Старик остановился, борясь с приступом кашля, а потом продолжил:

– В этом деле есть и еще одна очень важная сторона: правительство будет делить землю среди всех жителей деревни поровну.

– Замечательно, – воскликнул Касем, не задумываясь.

Старик опять закашлялся, а потом сказал:

– Вот ты говоришь, что это замечательно. Ну что же, пусть будет так… замечательно, но надо, чтобы человек понимал во всем этом деле, все прояснится после встречи с аль-Мансури.

И старик принялся впрыскивать себе в горло лекарство, а в комнату вошла Фатима, чтобы приготовить стол для ужина. Старик что-то пробормотал и попросил теплой воды, чтобы совершить омовение: из-за этого разговора он совсем забыл о вечерней молитве.

Касем отдернул руку от звонка так, словно его ударило током: именно в этот момент за его спиной раздался радостный голос:

– Касем, привет, неужели это ты? Касем был сильно смущен, пожимая руку Ганаму, одному из своих сокурсников.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Ганам с веселыми нотками в голосе, а глаза его победно сверкали. Касем ответил, запинаясь, так, словно его застали на месте преступления. Было ясно, что его совсем не радует встреча с Ганамом:

– Я пришел навестить хаджа аль-Мансури… И нечему тут удивляться. Я обнаружил, что мы с ним родственники.

Ганам улыбнулся, как человек, посвященный во все тайны:

– Конечно, конечно, именно этот путь ведет к такому великому человеку, как он.

И устремив свой взор на возвышающийся роскошный особняк, прибавил:

– Адская тактика, прими мои поздравления.

Именно этого Касем и ожидал от своего приятеля, и его очень задел его тон. Касем часто вглядывался в маленькое безбородое лицо Ганама на коренастом теле, похожее на маленький мяч, поставленный на туго набитый мешок. Он обнаружил вдруг, что безобразность его приятеля и заключалась именно в этом несоответствии между маленькой головой и огромным крепко сбитым туловищем. Касема давно уже раздражало его безудержное щегольство. Он ответил ему, почти срываясь на крик:

– Какая тактика? Я же сказал тебе, что этот человек мне родственник, об этом мне недавно рассказал мой дядя, да он сейчас уже здесь, в этом доме.

Но Ганам, казалось, не верил ни единому слову, однако, в голосе его немного поубавилось цинизма. Он посоветовал Касему:

– Я и не собирался злить тебя. Как бы там ни было, ты вытянул счастливую карту, смотри, не потеряй ее. Вот если бы я был на твоем месте…

Он деланно поправил очки в золотой оправе и продолжил:

– Во всяком случае, я хотел бы поближе познакомиться с этим человеком… Как бы там ни было, я тебя поздравляю.

Он на прощание протянул Касему руку. Но Касем не двинулся с места, и еще долго следил за тем, как Ганам удаляется быстрым уверенным шагом. А тот, отойдя немного, снова обернулся к Касему и крикнул:

– Мне надо увидеться с тобой, Касем… Я. пропустил несколько лекций… И завтра тоже не пойду…

Он еще раз помахал ему на прощание – улыбка по-прежнему не покидала его губ – а Касему подумалось: что могло привести Ганама в этот квартал. Ему вдруг показалось, что Ганам все еще стоит перед ним и отвечает со своей обычной ухмылкой: «Что меня привело сюда? Да я тоже, как некоторые, пришел навестить по-семейному кое-кого из великих». Как ненавидел его Касем в эту минуту и в то же время удивлялся его безграничной самоуверенности. Они давно были знакомы, но никакой особой дружбы между ними никогда не было: прежде чем получить университетскую стипендию, Ганам, как и Касем, был школьным учителем. Ганам первым завязал отношения с ним. Он стал вслух восхищаться Касемом, превознося до небес его способности, такой уж у него был подход. Касему казалось, что в Ганаме было что-то лисье, что и позволяло ему проникнуть в любую среду. Но вместе с тем, Касем не был убежден в верности своего суждения о Ганаме. Он боялся категорично судить о людях, он ни минуты не сомневался лишь в том, что поведение Ганама его сильно раздражало, и даже эта его внешняя откровенность была в понимании Касема наглостью и хитростью. Как-то раз, выслушав критику Касема в свой адрес, Ганам сказал ему: