Касем был сильно удивлен:

– Так вы говорите, дядя, что он наш родственник?

Старик уверенно ответил:

– Да. И ты должен знать это, а он меня хорошо знает. У нас общий прадед. А дед его был факихом, учил детей Корану. Сам он вначале был бродячим торговцем, познакомился с семьей, которая взяла его в учителя для своих детей в Рабате, здесь он женился и обосновался. И до недавнего времени, пока жив был мои отец, аль-Мансури и его отец часто навещали его во время урожая. Его отец был торговцем зерном, а сам аль-Мансури – нынче такой богатый и влиятельный – был тогда юношей не старше моего сына Салиха или твоего брата Ибрагима… Ибрагим, правда, будет повыше ростом. Я был намного младше аль-Мансури… После смерти отца он перестроил всю торговлю и разбогател. Он навещал нас раз или два после смерти отца, но все же в любом затруднительном положении он всегда был нам поддержкой, как в борьбе за землю, в той самой, жертвой которой пал твой отец.

Старик помолчал немного, пристально вглядываясь в Касема, словно желая убедиться в чем-то:

– Рассказывала тебе мать о том, как умер твой отец?

– Да. Говорила.

Старик заметно погрустнел и продолжил:

– В этом деле с землей мне помог только аль-Мансури, ведь они хотели отнять у меня всю землю, как поступили со многими. Я отправился к аль-Мансури, не знаю, как это я вспомнил о нем в тот момент, а у него была сильная рука среди французских властей в столице. Он дал мне письмо, с которым я отправился к здешнему французскому коменданту, и все прониклись ко мне уважением, это и позволило вернуть часть моих земель, а недостающие земли мне заменили другими.

Старик остановился, впрыснул в горло лекарство и спросил:

– Ну, а как он теперь, я не видел его ужо лет двадцать, если не больше…

– Со стороны кажется, что у него все в порядке, выглядит хорошо, крепко ступает по земле, – ответил Касем.

Старик не дал ему договорить:

– Ничего удивительного, – подхватил он. – Ему не приходилось, как нам всю жизнь гнуть спину на земле. И все же он намного старше меня. Ему сейчас уже, наверное, за восемьдесят… Где он теперь живет?

– У него роскошный особняк в квартале ас-Суиси, – ответил Касем.

Старик погрузился в давние воспоминания. Он знавал аль-Мансури в тесных улочках старого города, еще до того, как тот перебрался оттуда и стал тем, кто он есть.

– Мы должны навестить его, Касем, – сказал он. – Я и для этого тоже приехал. Я познакомлю тебя с ним. И хочу еще поговорить с ним насчет земли.

– Земли?

– Да, именно так, сынок…

Касем не расслышал последних слов дяди, потому что в ушах у него звучал голос матери: «…Твой дядя и земля – это история, не имеющая конца, сынок. Не верь, когда говорят, что его обошли при разделе земель. Даже если бы он поглотил все земли, ему все равно было бы мало. Представь себе, что вся деревня стала его издольщиками и пастухами. А где все их земли? Часть их захватили французы, а остальные он прибрал к рукам, кто мог противиться, когда за него был сам французский начальник, и каид, и солдаты…»

Касем подумал про себя: может быть дядя был «обделен» и на этот раз? А старик продолжал излагать ему свое дело о земле, и Касему пришлось погрузиться в чуждый ему мир и события, о которых он ничего не знал раньше: независимое правительство представило проект конфискации земель у иностранных колонизаторов и возвращения их законным. владельцам, и эти земли стремились скупить городские богачи и крупные чиновники путем всяких махинаций, а феллахам, истинным владельцам земли, чинили всякие препятствия, и они не могли найти пути, который привел бы их к земле. Вот тут-то и наступала роль хаджа Али.