– Давай посоветуемся с заведующим. Если он сам даст добро на кесарево без анестезии, то рискнем… – предложил Шахов.

Идти к Кравицкому? Отторжение этой мысли возникло лишь на короткий миг, и я быстро запрятала свои личные заморочки куда подальше.

– Бросай свою сигарету и идем, – сказала я. И добавила ворчливо: – Совсем о здоровье не беспокоишься.

– Я фаталист, – хмыкнул он, сделал последнюю торопливую затяжку и выбросил окурок.

Кравицкий оказался на месте.

– Мы к вам за советом, Роман Валерьевич, – произнесла я с порога.

– Нештатная ситуация, – подхватил Шахов.

– Слушаю. – Кравицкий жестом предложил нам сесть, и я сразу приступила к рассказу.

Я очень старалась сосредоточиться на деле и отстраниться от всех своих чувств, но те, черт их побери, контролироваться полностью никак не хотели и где-то совсем глубоко словно исподтишка дергали сердце каждый раз, когда наши взгляды с Кравицким встречались.

– Я бы попробовал без анестезии, – заключил Шахов. – Такой уникальный случай… Я посмотрел ее анализы… Кроме некоторой тахикардии на ЭКГ, в целом они неплохие. Я бы рискнул.

– Какой срок? – уточнил Кравицкий, озадаченно потирая переносицу.

– Тридцать семь недель, – отозвалась я.

– В берлинской больнице я слышал о таком случае от одного из врачей, – произнес Кравицкий. – Он в то время волонтерил в Красном кресте в Африке. Попалась ему одна беременная с подобной патологией, и тоже нужно было кесарево. Но у нее тройная была, и она никак не могла разродиться. Насколько я помню, он тоже рискнул – и, кажется, все прошло нормально.

– И? Каков ваш вердикт? – Я тихо кашлянула.

– Делайте без нее. Под мою ответственность, – ответил он, подавив вздох.

– Как скажете, босс, – усмехнулся Шахов и кивнул мне: – Вперед. Навстречу экспериментам.

– Не очень удачная шутка, – отозвалась я, правда все равно улыбнулась.

– Почему сразу шутка? Может, я после сегодняшнего опыта за докторскую сяду?

– Ты и пяти минут за ней не высидишь.

– Можем поспорить. – Шахов протянул мне руку. – Роман Валерьевич, разобьете?

Кравицкий посмотрел на него, иронично изогнув бровь.

– Да не буду я с тобой спорить, – отмахнулась я и поднялась. – Идем лучше к операции готовиться.

– Вы точно ничего не ощущаете? – спросила я нашу уникальную пациентку, уже который раз проверяя чувствительность на ее животе в месте будущего надреза.

– Нет, ничего, – она отвечала чуть замедленно, поскольку Шахов решил все же дать ей небольшую дозу успокоительного.

– Показатели пока в норме, – добавил сам анестезиолог.

Я случайно подняла глаза и увидела, что за нами через стекло наблюдает Кравицкий. Он кивнул мне, словно подбадривая. Я сделала глубокий вдох и уже решительней взялась за скальпель.

Операция началась.

Еще никогда я не была так напряжена во время кесарева. Все время присутствовал страх, что мы совершили роковую ошибку и бедная девушка сейчас потеряет сознание от болевого шока. Но, к моему великому облегчению, все прошло хорошо. И мамочка, и новорожденный мальчик были в порядке.

Одно знаю точно: этот случай в своей практике я запомню на всю жизнь.

«Где ты?» – набрала я сообщение сестре, пока ехала в метро на работу.

«Живая-здоровая, уже еду в универ», – ответ пришел достаточно быстро, что было уже добрым знаком.

«Хорошо провела время?» – осторожно уточнила я.

«Супер. Но наступивший понедельник все испортил, – сообщение сопровождал плачущий смайлик. – Не хочу учиться».

«Не хочу учиться, хочу жениться?» – пошутила я. И тут же почувствовала себя старушкой: молодежь в лице Ники явно не оценит такой нафталиновый юмор.

«Ха-ха», – и смайлик с закатившимися глазами.