- Плохому танцору тоже все время что-то мешает,  - огрызнулась Лола. Она тоже устала – от большого объема непривычной работы, от мыслей о противном исполнителе главной партии и от своей  бесконечной с ним грызни.

Нейл изумленно уставился на нее. А Фёдор демонстративно смотрел только на режиссера.

- Нейл, будь любезен, объясни нашему гениальному дизайнеру, что певцу, для того, чтобы петь, надо открывать рот. В этом я не могу нормально открыть рот, у меня упирается, - он шлепнул себя тыльной стороной ладони по подбородку снизу, - вот здесь!

- Лола, он прав.

- Хорошо, - мрачно буркнула Лола. – Я посмотрю, что можно сделать.

***

Все осталось позади. Разработка концепции, шитье костюмов, примерки, репетиции, куча организационной работы. Нескончаемое чувство раздражения от одного только взгляда на Дягилева. Лола не рисковала сама присутствовать на его примерках, хотя всех остальных солистов одевала лично. Но она очень сильно опасалась, что не сдержится. И воткнет-таки иголку в его великолепный зад. Или бицепс. Или, не дай бог, в гульфик. Который, между прочим, произвел фурор. Как и продольный, зашнурованный розовой лентой, вырез на платье Анны Болейн. То, что казалось Дягилеву на своем теле пошлостью, из зала, в контексте сценического решения, музыки, голосов – выглядело роскошно. Органично. Лола знала, что она вписалась в спектакль как надо. Ее отец очень любил повторять фразу: «Неоконченную работу дураку не показывают». Ведь нужно особое умение - видеть на самом старте всю картину целиком. Этим умением обладал ее отец – поэтому он был успешным продюсером. Этим умением обладал Нейл, как режиссер. И им совершенно не обладал Фёдор Дягилев. Но именно его сейчас купала в овациях публика, а Лола  смотрела на это все из зала – на него, счастливого, уставшего и улыбающегося. Фёдор Дягилев рожден для сцены, славы и успеха. Но это не отменяет того факта, что он противный и упёртый  баран.

А Лола будет людей одевать.

6. Картина шестая, с массовкой. Впрочем, их даже массовкой назвать трудно – все солисты, один другого краше.

- Никогда не понимал, что в головах у этих критиков, - Фёдор раздраженно отпихнул от себя газету.  – Но явно не мозги!

- Ты знаешь, для меня тоже реакция наших высокочтимых,  - последнее слово Сол выделил с одному ему подвластной саркастической интонацией,  - критиков не всегда предсказуема. Но в случае с Лолой Ингер я с ними совершенно солидарен. Ее сравнивают с Александрой Экстер.

- Понятия не имею, кто это!

- Зря ты этим гордишься, - усмехнулся Сол. – Впрочем, не буду тебя просвещать. Захочешь - сам прочитаешь.  

- Может быть… - буркнул Фёдор. – Но для меня это все равно непостижимо: это ее первая работа для оперного театра  – и сразу номинация в «Opera.Awards». Как такое может быть?

- А как никому не известный молодой бас из Риги в первый же свой дебютный год ставит на ноги несколько лучших залов мира?

Фёдор кашлянул. Потер переносицу. И с удивлением констатировал, что…

- Не отказывай другим в таланте, Теодор,  - несвойственно ему мягко произнес Сол. – Она на самом деле сделала шикарные костюмы.

И Фёдор со вздохом признал, что Сол прав. Фёдор пересмотрел постановку в записи. И со стороны все это розовое безобразие смотрелось совсем иначе.  Оно вписалось в общую канву и даже оттеняло и давало какие-то акценты. Этой истории, это режиссерской трактовке, этому сценическому решению такие костюмы подходили идеально. И Фёдор в своей оценке был неправ – сколь ни грустно это признавать.

И что теперь   - извиняться?!

***

Все-таки, очень удобно, что сейчас оперативно отследить местонахождение более-менее публичного человека не составляет никакого труда. Раз – зашел в инстаграм, два – в нужный аккаунт – и вуаля. Все тебе видно.