- Виктория, я вас жду!  - сладко пропела Лола. Но веселящиеся бас и сопрано ее не слышали. Пришлось ей топать к ним. Рядом с огромным Дягилевым и пышногрудой Викторией Войня Лола почувствовала себя карликом.  «Наш гномик»,  - раздалось в голове то ли Шуркиным, то ли Юркиным голосом. Лола раздраженно переступила с ноги на ногу, которые были обуты в мягкие кроссовки. Ну что ей теперь, постоянно на шпильках ходить, что ли?! – Виктория, нам пора на примерку.

- Ой, простите ради бога, Лолита,  - Лола раздраженно раздула ноздри. Это вариант своего имени она не переносила на дух. Дягилев сбоку сверкнул зубами в ехидной улыбке.  – Да-да, конечно, идем, - сопрано одёрнула кофточку, еще больше подчеркнув бюст. А потом прижалась этим бюстом к груди Дягилева, одарив того поцелуем в щеку.  – Значит, сегодня, Тео, в семь?

- Да, в семь. Я знаю, где готовят лучшие в Мюнхене стейки.

- Смотрите, не слишком увлекайтесь стейками, а то как бы костюмы перешивать не пришлось, - как могла елейно пропела Лола. Что-то с елейным тоном у нее выходило все хуже и хуже. И вообще -  что может Дягилев знать про стейки?!

Лола сердито топала за Викторией, на ходу придумывая, чем бы еще украсить сценический образ Генриха VIII. Чтобы ржал поменьше.

***

- Может быть, сделать вырез поглубже?

«Куда уж глубже, уже почти соски видно!» - хотелось сказать Лоле, но она смолчала. Она вообще на этом проекте демонстрировала невиданные и не замеченные ранее в себе чудеса смирения и тактичности. Прямо со всех точек зрения уникальный опыт!

- А вы не боитесь, что можете простыть? Или застудить горло? – Лола похвалила себя за то, что нашла правильные слова.   – Не опасаетесь потерять голос?

Лола уже знала, что потеря голоса – самый страшный кошмар любого оперного певца. Причем, этот недуг зачастую настигал певца абсолютно неожиданно, без видимых причин. Но простудные заболевания – очень очевидная причина, поэтому все певцы берегли горло и грудь, это Лола тоже уже усвоила.

- Нет, - беспечно рассмеялась Виктория. Смех у нее красивый, грудной, Лола была вынуждена это признать.  – Если всего бояться, то можно ничего не добиться! – она повертелась перед  зеркалом. Подол темно-зеленого бархатного  платья, отороченного мехом, красиво заструился вокруг ее ног. – Вы знаете, что мать Теодора пела в аквариуме с водой?

- Как?! – Лола, убиравшая излишки ткани сзади, уколола себя за палец и инстинктивно сунула его в рот. – В каком смысле – в аквариуме?! – промычала неразборчиво, посасывая пострадавший указательный.

- Она пела Русалку в опере Дворжака. Пела, находясь в прозрачном аквариуме с водой.

- Голая?!

- К сожалению для ее поклонников – нет,  - еще громче рассмеялась Виктория. 

Лола молчала. Она даже не представляла, что бывает… так. А потом до Лолы стал доходить весь смысл услышанного. После очного знакомства тогда, в «Ла Скала», она искала информацию о Фёдоре Дягилеве в Сети. Но данные о его матери почему-то не попались Лоле на глаза. Или она их проигнорировала.

- Я не знала, что у Фе… у Теодора мать – певица…

- Певица?! – Виктория резко повернулась, и мех подола пощекотал обнаженные лодыжки Лолы – на девушке сегодня были бриджи. – О, нет. Мать Теодора  - не просто певица. Она – одно из лучших сопрано двадцатого века! Легендарная женщина. Вы что, никогда не слышали об Анне Петерсон?!

Лола нахмурила лоб. Кажется… кажется…

- Кажется, да. Слышала… что-то. Но я не подозревала, что она – мать Теодора. У него же другая фамилия.

- У него фамилия его отца! – фыркнула Виктория.  - А все остальное  - от матери. Включая феноменальный голос, потрясающие сценические данные, обаяние и масштаб личности! Он войдет в историю оперного искусства, так же, как его мать.