– Ты помнишь, как много лет назад мы пригласили твоих лучших подруг Анну и Грацию на день рождения, а ты разозлилась, потому что день рождения у тебя был на следующий день? – спросила мама.

– А-э-э, – ответила Джеки. – М-м-м, – продолжила она.

Она открыла ящик, делая вид, что знает, где лежит столовое серебро. В ящике были сложены кухонные полотенца.

– Я попыталась объяснить, что назавтра надо в школу, а педсовет посылает на поиски прогульщиков вооруженные отряды школьников, но ты и слушать не желала. Ты всегда была упрямой. – Глаза мамы расширились, а нижняя губа завернулась под зубы. Побелевшими от напряжения пальцами она вцепилась в кухонный стол.

Джеки потянула другой ящик. Он оказался полон непрозрачной вязкой жидкости, медленно кипевшей на каком-то невидимом источнике тепла.

«Нет», – сказала себе Джеки. Она не искала ящик с горячим молоком. Ей нужен ящик со столовым серебром. Если она узнает, где он, то узнает и дом.

– Я никогда не бывала в этом доме, – заявила она.

Мать не выказала удивления.

– Когда тебе было десять лет, ты ударилась головой о кухонный стол, вот тут. Я подумала, что тебе больно, но ты смеялась. Ты сказала, что это напомнило тебе какого-то героя мультиков, сделавшего смешной переворот, и если представить себе все это на расстоянии, тогда болит меньше. Ты хохотала без умолку.

– А как я вообще узнала дорогу сюда?

Джеки снова испугалась и потому разозлилась. В злобе она рывком открыла еще один ящик, но опять не со столовым серебром.

– Столовое серебро надо класть сюда, если представлять кухню с точки зрения последовательности выполнения работ. И у кого вообще бывает два ящика с горячим молоком?

– Ты отличалась умением ушибаться и способностью не чувствовать боли, – продолжала мама. – Помню, как тебя ужалили, когда подаренное тебе на день рождения чучело оказалось полно пчел. Тогда ты получила ценный урок касательно дней рождения вообще. Помнишь?

– Я помню ломбард. Помню дни в ломбарде. Приходы и уходы. Чего я не помню – так это где у тебя ящик со столовым серебром. Где он? Где ящик?

В жизни не было более важной для нее информации. Она смяла бумагу в левой руке, а потом стала обмахиваться листком без единой складки или загиба.

– У меня его нет. Ты же знаешь. Мы обе заработались. Ты лучше присядь. Мы обдумаем это и все остальное, если у нас будет побольше воды. Это очень важно. Это поможет тебе от мигрени.

– Нет у меня мигрени!

Мать выглянула в окно, и Джеки машинально перевела туда взгляд. Ее злость превратилась в какое-то существо, которое шло за ней и толкало ее.

Снаружи виднелся дворик с подстриженной травой, окаймленный щебенкой. Траву питала искусственная система жизнеобеспечения, простиравшаяся на сотни километров к ближайшему резервуару. Корешками трава едва держалась на песчаном грунте, обильно сдобренном минералами. За лужайкой по склону холма карабкались растения, более приспособленные к здешнему климату, – кактусы, полынь и металлические деревья, каждый день менявшие свой размер.

– Я не уверена, что вообще там была, – сказала Джеки, садясь вместе с матерью за кухонный стол.

– Конечно же, ты там была, – возразила мать. – Давай вместе поговорим о твоих воспоминаниях об этом месте.

Мать катала авокадо по безукоризненно чистому столу. Пол, стол и стены были одного и того же чистого цвета, все остальное было таким же чистым и нетронутым. Авокадо, конечно же, было ненастоящим, как и все авокадо.

Потом мать посмотрела на нее просящим взглядом. Она сделала некий жест рукой с авокадо, словно старалась им что-то сказать или, по крайней мере, на что-то намекнуть.