Судорожно, дрожащими руками Мила наконец выудила проказник-телефон из кармана и, увидев на экране кривляющееся лицо дочери, Мила вдруг расхохоталась – этим хохотом она и ответила на звонок.

– Мам, это ты? Ты что, плачешь?

В ответ Мила захлебывалась смехом, сквозь который еле просачивалось трясущееся не разобрать что!

Юля наконец догадывается по характерным звукам, что мать не плачет, а смеется – что в общем-то было свойственно Миле, но никак не на работе – и тоже начинает смеяться вместе с ней.

Их общий семейный смех продолжается пару секунд, после чего Мила, с трудом возвращая себе способность членораздельно говорить, спрашивает у дочери, что она хотела.

– Я уже не помню, чего я хотела – ты сначала скажи, с чего ты так хохотала? – вопросом на вопрос ответила Юля.

– Я хохотала с тебя – это же ты мне установила такой рингтон на телефоне! Помнишь, когда у нас с тобой была дискуссия по поводу твоего вездесущего «всё равно»? Я же обычно держу телефон на беззвучном режиме, а сегодня включила звук, так и пошла на собрание. И тут ты звонишь —

я заслушалась и только потом поняла, что это мой телефон, – всё ещё всхлипывая от смеха рассказывала Мила.

– Ну, не вижу я тут ничего такого уж смешного, мам, но я рада, что у тебя такая реакция на перемены.

После слова «перемены» Милу словно выключило – смех тут же погас и мир вокруг и внутри снова стал серым.

– Дома поговорим, – быстро бросила Мила дочери и отключилась.

Кажется, я сегодня действительно в ударе, вспомнила слова начальницы Мила – как же мне себя вытащить из-под этого удара? В этот момент телефон, всё ещё находящийся в руках Милы, словно подпрыгнул и мяукнул – на экране высветилось сообщение. «Только бы что-нибудь хорошее», – успела подумать Мила.

Это было уже второе – Мила вдруг вспомнила, что забыла прочитать первое полученное сообщение – от подруги Лили. В сообщениях, как всегда от Лили, было коротко и конкретно. В первом:

– Буду по делам в твоем районе, хочу с тобой чашку кофе в нашем кафе в 14:30 – ок?

Во втором:

– Ты, как всегда, ничего не слышишь, но я все равно буду в нашем кафе в 14:30

Мила посмотрела на часы – 14:15 – быстро вернулась в офис, схватила сумку, плащ и понеслась, на ходу бросив администратору:

– Я на обеденный перерыв.

Мила влетела в кафе без четверти три и наткнулась на острый взгляд Лили – та сидела, элегантно перекрестив свои длиннющие ноги, и томно, с чувством не всегда доброжелательного, но точно абсолютного превосходства рассматривала посетителей кафе.

По взгляду подруги Мила сразу поняла – то, что она опоздала, это еще полбеды, а вот то, как она постарела, это уже не просто целая беда, а настоящая катастрофа!

И если после разговора с боссом на Милиных бусах обретенного равновесия ещё оставалось пару оптимистично звенящих жемчужин, то под взглядом Лили вдребезги и с оглушительным звоном разлетелись и эти последние…

– Привет! – промямлила Мила и наклонилась поцеловать подругу.

Лиля всё также пристально и остро, с небольшой то ли улыбкой, то ли… сверлила взглядом в конец растерянную Милу.

Нет, у них действительно настоящая дружба, хотя какие параметры это определяют?..

Они знают друг друга 100 лет, и так уж повелось с самого начала —

Лиля умная, строгая, всегда уверенная в своей правоте. И это не просто слова – именно она из них троих, Милы и Зои, самая успешная в плане карьеры, денег, стабильности, безопасности и системной заботы о себе любимой. Только она, как настоящая Евангелиста, могла и позволяла себе не вставать с кровати – не отменять очередной курс СПА, если ей за это не платили тысячи.