Мальчику с раннего возраста пришлось привыкнуть к существованию какого-то другого мира. Он до конца не осознавал, сон это наяву, или действительно каждую ночь он отправляется в дальние края и пускается вместе с настоящим фавном в невиданные приключения. Вряд ли на этот вопрос когда-либо сможет появиться вразумительный ответ. Но когда фантазии Эдвина начали оживать в самый первый раз, это его здорово напугало.

Ему тогда было почти шесть лет. В одну из ночей он проснулся от странного звука, похожего на шум переливающейся воды, точно он стоял у ручья. Открыв глаза, он увидел, что обои в его комнате сияют. Синий цвет, цвет моря, разливался по всему потолку, на котором вскоре появились настоящие волны. Почти шестилетний Эдвин Гуд пристально наблюдал за картиной. И вдруг раз! С потолка высунулся раздвоенный рыбий хвост и тут же нырнул обратно. Мальчик громко закричал, затем в его глазах потемнело, и очнулся он от того, что его тряс за плечи отец. Только потом, спустя несколько подобных видений, он увидит самих русалок, зашедших к нему из любопытства. Несмотря на то, что у них зубы и спинной плавник, как у акул, они достаточно симпатичные. Во всяком случае, по мнению Эдвина. Когда же он начал с ними разговаривать, он понял, что они также и крайне интересные собеседники. Долгие ночи напролёт они рассказывали ему сказки своего народа. И вскоре он уже не представлял своей жизни без магического пространства, отчасти вытеснившего реальность.

– Папа, я хочу тебе рассказать секрет.

– Давай.

– Только ты никому не скажешь?

– Не скажу конечно, зачем мне кому-то говорить?

– И ты не будешь меня ругать?

– Ну смотря что ты натворил, – отец недоверчиво покосился на сына.

– Я ничего не творил, честно-честно! Это вообще само произошло, не знаю, как. Оно вдруг появилось и всё.

– Рассказывай.

Эдвин вдохнул поглубже, надеясь и веря, что вместе с воздухом в лёгкие проникает отвага.

– Я видел русалок.

Отец вздохнул.

– Опять ты со своей ерундой. Ты что, девчонка? Какие русалки?

– Нет, правда видел! Своими глазами. Вода появилась на потолке, и оттуда выплыли русалки. Они говорят со мной. Всякие истории рассказывают. Они приходят каждую ночь.

– Довольно ерунды, – одним жестом отец словно отрезал все пути отступления. – Чтобы я больше не слышал подобной чуши. Пора думать о настоящих вещах, а не о своих фантазиях. Реальные люди здесь живут, на земле. А если ты что-то видишь, то я тебя быстро к психиатру отвезу, тебя там таблетками накормят и будешь, как овощ.

Когда отец состроил гримасу и изобразил «овоща», Эдвину Гуду стало совсем жутко. С тех пор он почти никому не решался рассказать о своей особенности, долгое время считая её болезнью и пытаясь бороться с этим. Став взрослее, он пил снотворные, пробовал запрещённые вещества, пытался напиваться, но это лишь усугубляло ситуацию. Он снова и снова оказывался в плену фантазий, однако, если в его крови был алкоголь, то всё перед глазами смешивалось, состояние ухудшалось, а рука не могла поднять и камня, не то что меч. Любые изменения сознания превращались в пытку, агонию, завладевающую телом. Позже Эдвин поступил в медицинский. Но даже теперь, в пятьдесят два года, он разбирался в головах других гораздо лучше, чем в своей.

Маму Эдвин помнил, по большей части, с фотографий. На всех из них она выглядела хорошо, у неё были красивая причёска и чудесные костюмы и платья. Но больше всего Эдвину Гуду хотелось узнать, как пахнут её духи. Ему нравилось слушать ароматы проходящих мимо людей. Он также слышал, как некоторые дети говорили, что у них дома пахнет пирогами, потому что мама любит готовить, или что у мамы дорогие духи, поэтому от неё веет «взрослой красивой леди». Как пахнет его мама, мальчик не мог вспомнить. Он мог лишь попытаться угадать. Судя по своему впечатлению от фотографий, она должна была пахнуть яблоками в солёной карамели. Сладковато-фруктовый аромат. Возможно, он чувствовал его когда-то давно, когда мама рассказывала ему сказки на ночь, поправляя одеяло, чтобы стало уютнее. Или когда они смотрели какой-нибудь мультфильм. Конечно, Эдвин точно не помнил, смотрели ли они мультфильмы, но считал, что наверняка так и было. А потом вместе они запекали яблоки в духовке. Но вместо них в память Эдвина Гуда врезался один лишь едкий одеколон и табачный дым, которые по сей день он выносить не может.