Но, ничего ему не поясняя,
Ольга спешила скорее уйти.
Не промолчала и не спасла – зная.
Дала слезам волю домой по пути.
Аркадия больше она не встречала…
«Оля, просила ли ты за меня?» –
Спросил брат, домой возвратившись, устало. –
«Что-то случилось?» – спросила она. –
«Оля, мне завучем быть предложили
В школе. В другой – не в моей. Отказать
Я не сумел – меня так попросили,
Что будет измену отказ означать». –
«Зачем же отказывать в этом, Сережа?
Разве не справишься?» – «Дело не в том.
Чувствую, что получил эту должность
Я при участии чьем-то прямом.
Можешь ни в чем мне не признаваться.
Только запомни, прошу я сейчас:
В политике я не желаю мараться
Для должности данной твоих ради глаз!» –
«О чем ты, Сережа?.. Да я не просила!
Он сам…» – «Не хочу быть обязан ему!
Не понимаешь ты, в чем его сила?!
Обязан я быть не хочу никому!
Я скромный учитель! – Не узнавала
Ольга Сергея – теперь говорил
С нею впервые столь резко и прямо. –
За что к тебе добр он?» – «Мужу служил». –
«Только ли? Оля, нет, так не бывает!
Я не вчера начал жить». – «Отчего?
Служившие многие мне помогают.
Иначе была б я в могиле давно!» –
«Прости меня, Оля… – И сам удивился,
Как мог вдруг иное о ней полагать. –
И в толк не возьму, отчего опустился
Тебя, – покаянно сказал, – упрекать.
Я… был ошарашен». – «Забудем, Сережа», –
Ответила мягко. – «Что делать-то мне?» –
«Ты так много знаешь! Что надо, всё сможешь». –
«Были бы знания нынче в цене!..»
18. Причина разлуки неизвестна
Матрена о дочках душою страдала:
Все три жили счастливо, вдруг в один год
И не поймешь, какой хуже-то стало
И скольких еще ожидать им невзгод.
Первою мать огорошила Маша –
Опять понесла. Говорил Маше врач,
Ее в первых родах с большим трудом спасший,
Что новый ребенок ей станет палач.
Маша, родных щадя, в тот раз сокрыла,
Насколько родить довелось тяжело,
И оттого у них мнение было,
Что и тревожились зря за нее.
Муж берег Машу – ему рассказала,
Да не уберег… Говорили врачи:
Делать аборт – шансов выжить ей мало.
Маша им: «Прочь от меня, палачи!
Я одного уж ребенка убила!» –
За Василису доселе себя,
Вину свою помня, она не простила.
Беременность очень тяжелой была.
Соня за Машу молилась. Когда-то
Желала ей смерти в сердцах, но теперь
Знала она, что золовки утрата
Ей будет больнее всех прежних потерь.
«Не виновата я, Господи Боже!
Не мог ты, Отец, внять безумным мольбам!» –
Надеясь, что Маше молитва поможет,
Склонялась к сокрытым в дому образа́м.
Григорий молчал – не бранил жену. К Маше
Матрена приехала жить из села
Совсем – помогать ей. Андрей – Машин старший
Уже первоклассник был рослый тогда.
Прокофий при сыне в селе оставался.
По кроткому нраву весьма своему
Разлученный с женою, тоскуя, смирялся.
Просил Машу беречь. Горько было ему:
Помимо того, что скучал, Лизавета
Всю власть теперь в доме себе забрала.
Обиды все помня свои без ответа
От свекрови, сама стала к свекру груба.
Антон вздыхал… Сердце Матрены сжималось,
Глядя на дочь: при недуге своем
С родными спокойно и просто держалась,
Хоть таяли силы ее с каждым днем.
Соня к той часто бывала. Матрена
Снохе была в ноги готова упасть –
Маша тянулась душой всегда к Соне.
Не раз, вдвоем бывши, наплакались всласть.
О прошлом, о горестном, не говорили…
Маша смеялась: «Я, Соня, живу
И чувствую: заживо похоронили,
А я из вас многих переживу!»
Соня кивала…Тяжелые вести
Пришли из села: попытались их скрыть
От Маши – решение то приняли вместе,
Но тайну недолго сумели хранить.
Мужа Варвары арестовали –
Сестры ее старшей. Ветеринар
В окру́ге единственный был – уважали,
Но не минул того времени жар.
Ночью пришли. Зарыдала Варвара:
«Не пущу! Изверги!» Павел жене,
Прощаясь, велел, чтобы та уезжала: