Теперь мой спутник сосредоточенно смотрит вперед и временами улыбается, когда видит, что я внимательно изучаю его. Мне же не хочется задавать ему вопросы о том, куда мы едем и зачем. Я хочу просто жить в моменте и не думать, что будет дальше. Любоваться и фантазировать, чувствовать и строить планы.

Безоглядно доверять и радоваться каждой секунде, ведь с каждой милей пути их остается все меньше.

Вивьен

Кажется, я не готова отпустить Эвана ни сейчас, ни через три дня!

Звучит абсурдно, ведь я, ничего не зная о нем, мчусь в темную даль, и эту неизвестность освещают лишь фары его автомобиля. Но как же мне хочется верить, что все будет хорошо, что это не закончится у того маяка, который стал для него символом свободы когда-то.

Что случится чудо и Эван останется рядом, а отец поможет мне, вопреки маме, бессмысленным правилам закрытого общества и договоренностям, что давно уничтожают меня!

Мне и думать противно, чтобы кто-то другой будет смотреть в мои глаза, касаться холодными чужими губами и просыпаться в одной постели! Ни Макс Уолдер, ни очередной идеальный кандидат с ценными связями и счетами в швейцарских банках не заменит одно присутствие Эвана!

Мне нужен только он, и я все больше понимаю это.

Судя по карте навигатора, мы почти прибыли в порт, а Эван окончательно успокоился и размеренно ведет машину, вскользь наблюдая за мной.

Я же так бессовестно счастлива, что не могу сдержать улыбку и, как маленькая девочка, восхищаюсь тем, кто подарил мне это ощущение свободы.

– Твой отец хочет, чтобы ты расслабилась и дал нам 3 дня, – внезапно произносит Эван, сосредоточенно объезжая яму на дороге. – На его месте я поступил бы так же.

– Неужели? – удивляюсь я, не понимая, почему он решил поговорить об этом. – Тебе угрожали оружием из-за меня, но все же ты поддерживаешь отца?

Эван сдвигает брови, всматриваясь в темноту, нависшую над нами из-за отсутствия фонарей, но мне кажется, что причина не в ней, а в том, что он услышал от отца.

Все же странно, как в одном человеке может сочетаться две противоположности: серьезность на грани мании контроля и распущенность! И если к последней я почти привыкла за день, то первая все чаще вызывает во мне тягучее чувство напряжения.

– Джон сделал правильный шаг, чтобы ты бросила все и осталась дома, – серьезно говорит Эван, на миг повернувшись.

– Осталась? Так, ты везешь меня домой, сделав крюк по океану? – улыбаясь, спрашиваю я, чтобы вновь разрядить обстановку.

– Можно сказать и так, – с оттенком грусти отвечает он и сжимает руль сильнее. – Для него ты все еще ребенок. А если ребенок хочет чего-то очень сильно, лучше дать ему это, иначе рано или поздно он возьмет свое и наделает кучу ошибок. Джон дает тебе шанс увидеть реальную жизнь и вернуться под его заботливое крыло.

– Значит, мне точно не понравится эта жизнь?

– Чудес не бывает, Вив. Люди привыкают быть теми, кем родились, и что-то изменить сложно. Но ты можешь спрятаться за стенами дворца и делать вид, что таков и есть мир, хотя это не так. Или принять тот факт, что он другой, и где-то там каждый день умирают люди. От голода, холода или нищеты…

– Почему ты это говоришь?

– Там, куда мы едем все именно так: бедность и разруха, поэтому лучше не выделяться и не показывать, что ты лучше них, – напряженно говорит Эван и вскрикивает: – Черт, что за олень поставил тачку у самого шлагбаума?

Я оглядываюсь и понимаю, что это очередная машина людей отца, и они давно ждут нас у причала.

Как только мы останавливаемся, двое сразу подлетают к нам и указывают на катер у дальнего понтона, а рядом с ним стоит такой же для сопровождающих.