По началу Игорь не мог спать ночами не только из-за отсутствия времени, а потому что перед глазами, словно назойливая кинопленка, снова и снова прокручивались жуткие картины с мест преступлений. К этому тяжело привыкнуть. Когда молодые, здоровые внешне люди лежат в неестественно позах, со всевозможными ранениями и зверскими увечьями – глядя на все это хочется плакать.

Но слезы не вернут мертвых, не сотрут кровь с асфальта, не залечат раны в душах тех, кто остался жить. Слезы – роскошь, которую он не мог себе позволить. Вместо этого он пил крепкий кофе литрами и пытался найти хоть какую-то логику в этом хаосе зла и насилия.

Игоря до сих пор преследовало одно дело: зверское убийство тринадцатилетней девочки. Её нашли изнасилованной, задушенной, с множеством ножевых ранений и вырезанными глазами. Он видел её фотографию при жизни – ангельское создание. Казалось, её место не на этой грешной земле, где люди давно озлобились и ведут себя хуже зверей, а на небесах, среди ангелов и херувимов. Белокурая, трогательная, с искренней детской улыбкой и умным, все понимающим взглядом.

Убийцу нашли довольно быстро – отчим, воспитывавший девочку с пяти лет. Он изнасиловал и убил падчерицу, а тело вывез на своей старой машине на пустырь и бросил, словно ненужный мешок с мусором. Труп обнаружили местные бомжи, обитавшие там в большом количестве. Преступник вырезал глаза жертве, потому что когда-то в молодости прочитал в журнале, что в глазах, словно на фотопленке, застывает лицо убийцы в момент совершения преступления.

Но самым страшным и невероятным во всей этой истории была реакция матери погибшей девочки. Несмотря на гору неопровержимых доказательств, на улики, кричащие о виновности, на выводы следствия, она отказывалась верить. Цеплялась за мысль, что её любимый муж не мог совершить ничего подобного. Твердила, что дело сфабриковано, что он – добрейшей души человек, который и мухи не обидит. Эта слепая вера, это отрицание очевидного, было, пожалуй, самым ужасным во всей трагедии.

На финальном заседании суда она проливала крокодильи слезы не по своей единственной и зверски убитой дочери, а по мужу-душегубу, которому дали всего двенадцать лет. После вынесения приговора женщина сыпала проклятиями, угрожала и кидалась с кулаками на представителей закона.

Вопли эхом отдавались в коридорах суда, пока конвой уводил осужденного. «Я отомщу! Вы все заплатите! Он не виновен, это ошибка!» – кричала она, захлебываясь в рыданиях. Адвокат, уставший и подавленный, пытался её успокоить, но тщетно. Женщина вырвалась и бросилась к клетке, где еще виднелась спина её мужа. "Я буду ждать тебя, любимый! Я докажу твою невиновность!" – прокричала она, прежде чем её оттащили. Ее могли бы и саму осудить, но пожалели, решив, что горе и безутешная скорбь помутили разум женщины.

Пока все оживленно переговаривались, смеялись и делились последними новостями, Ирина тихо сидела в плетеной беседке, словно в коконе, отстраненно наблюдая за происходящим. Казалось бы, с ее профессией модели и яркой, откровенно сексуальной и притягивающей взгляды внешностью, она должна была быть душой компании. Но, как ни странно, Ирина больше всего ценила моменты уединения. Ей было гораздо комфортнее наедине со своими мыслями, чем в шумных, особенно малознакомых, компаниях. В этом тихом уголке она чувствовала себя по-настоящему свободной и расслабленной.

Ирина не была большой поклонницей человечества. Скорее, наоборот. К некоторым представителям рода людского она испытывала даже неприязнь, граничащую с презрением, причину которого, и сама объяснить не могла. К счастью, большую часть свободного времени она предпочитала проводить в уединении, в компании телевизора и чего-нибудь легкого и развлекательного. Фильмы и сериалы, не требующие глубоких размышлений, были её идеальным способом отдохнуть от мира и его обитателей.