Гневно надула щёки, и хотела было уже высказать своё мнение, куда он может засунуть эти самые обязанности и в каких позах с ними позабавиться, но буквально, усилием воли, заставила себя сдержаться и проглотить рвущиеся наружу ругательства и негодование.

Я натянуто ему улыбнулась и произнесла:

— Нет, Макар Демидович, никаких осложнений не будет.

Он кивнул, довольный моим ответом и пропустил меня с Дианой на руках вперёд, когда самый настоящий дворецкий открыл перед нами невероятных размеров и удивительной красоты дверь.

Оказавшись внутри, я в голос ахнула и замерла на месте, обескураженная внутренней обстановкой этого… дворца.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                

* * *

Да-а-а-а, девочки… богато и красиво жить не запретишь...

Это и правда, очень роскошный дом, но… здесь нет тепла и, кажется, никогда и не было.

Безжизненными бликами хрусталя мерцали люстры, бра, вазы и другие предметы интерьера.

Мебель была необыкновенно прекрасной – шикарная обивка, потрясающая инкрустация на дорогом дереве…

А шторы?                          

Да и во всём, в каждой детали этого роскошного интерьера было много золота, мрамора…

А  произведения искусства? Картины (думаю, что подлинники), скульптуры, всевозможные статуэтки, часы…

Боже мой, это не дом, а настоящий музей!

КАК ЗДЕСЬ МОЖНО ЖИТЬ? 

Диана закрутила головой. Малышка никогда не была в таких помещениях. А тут столько всего интересного было для ребёнка! Она тут же потянулась своими жадными и любопытными ручками, чтобы что-нибудь схватить, потрогать, проверить на вкус, а потом можно и на прочность…

На минутку представила, как моя девочка, с удовольствием исследует каждый диванчик, кресло, ползает по пушистому ковру, оставив на всех дорогих поверхностях свои художества. Познаёт окружающий мир и его физические и химические законы при помощи этих бесценных предметов искусства… Представила, как она с интересом и любопытством разобьёт парочку хрустальных ваз или эти фарфоровые уродливые фигурки, которые, наверное, стоят как самолёт и… И мне стало страшно.

Севастьянов хоть имеет представление, что ребёнок — это своего рода маленький смерч, маленький комочек хаоса? Или он думает, что Диана сразу родилась с великосветскими манерами и что кушает она, используя вилку и нож, и знает, что хрупкие вещи не нужно бросать на мраморный пол, чтобы узнать, нет ли там чего интересного внутри?

Вспомнила инцидент с подгузником в его кабинете и его лицо, на котором отразился весь спектр негативных эмоций, но самым отчётливым было отвращение.

«Охохонюшки-хохо».      

— Это малая гостиная… — произнёс гордо Севастьянов. — Как вам?

Этот вопрос прозвучал без интереса к моему мнению, Севастьянов ожидал похвалы и восхищения.

Повернулась к нему и посмотрела на его серьёзное лицо.

— Очень… мило, — произнесла я скупо. В данный момент у меня в мозгу находилась и мигала красная лампочка, обозначающая «опасность», и мысли были только о спасении, а не о прекрасном!

— Мило? — Севастьянов вскинул брови, удивляясь моей скупой оценке его роскоши. И такое выражение появилось на его холёном лице, и такие нехорошие огоньки загорелись в его чёрных глазах.