Олег подошел к шкафу. Открыл его. Спецодежда висела ровными рядами, целых двадцать штук. Олег сложил два комбинезона и запихал их в рюкзак.  Пометкой на карте отметил место для возвращения. Короткий карандаш поставил дугу и две точки – одежда низкой ценности.

На столе лежали бумаги со странными названиями: «приказ о назначении», «смета затрат», «график дежурств», «учет посещения», «опись имущества». Все эти надписи были лишь смутно знакомыми, но одна из них по-настоящему заинтересовала. «План эвакуации».

Олег потерял дар речи. Во рту пересохло. Он схватил лист бумаги с многозначительным названием, поместил его по центру стола, дважды бережно провел по нему ладонью, разглаживая невидимые складки, и направил луч фонаря.

Глаза жадно забегали по схематичным изображениям с красными стрелочками. Стрелки вели не в ту сторону, откуда пришел Олег.

Стул скрипнул, когда подземельщик уселся на него, нагруженный, словно вол, огромным рюкзаком. На плане Олег многое узнавал и сравнивал со своей картой. Совпадало практически все. Если верить данным плана, то сейчас Олег во второй половине убежища, лежащей к югу-западу. Маршруты эвакуации уходили вглубь коридоров еще дальше на юг. Жар ударил в лицо, а сердце стало колотиться возле глотки. Губы Олега сложились в подобие улыбки и затряслись.

– Второй выход.

Сердце юноши заколотилось словно птица, почувствовавшая запах свободы. Олег сунул карту в рюкзак. Прежде чем попробовать туда дойти, нужно многое для себя решить. С некоторых пор он избегал необдуманных поступков, хотя совершит таковых еще немало.

Олег дернул ручку выдвижного ящика. Там лежал пистолет. Вещь, конечно, полезная, но давно запрещенная, брать ее наверх не имело смысла. Сдать приемщице оружие он попробовал лишь однажды. Олега заставили писать кучу объяснительных, закрыли в тюрьму на трое суток без еды и воды, и ему показалось, что он выжил лишь чудом. А все потому, что одним из условий помилования, которое даровали ему в девятилетнем возрасте, было не прикасаться к оружию ни под каким предлогом. Поэтому Олег одарил пистолет безразличным взглядом, закрыл ящик и вышел. Но он бы не взял его и без запрета. Самым важным инструментом здесь в подземелье были его глаза, способные видеть почти в полной темноте, выносливость, хорошая память и чувство тоннелей. Ведь главным его врагом были не существа, которых можно остановить выстрелами, а одиночество, преследовавшее его многие годы.

Дорога назад оказалась долгой, но простой. Олег запомнил большую часть поворотов и коридоров. Только у выхода из основного тоннеля он задержался возле очередной дыры в стене.

Парень приблизился к мрачной черноте и опустился на одно колено. Он постучал о бетонные края отверстия три раза коротко, затем перерыв и еще четыре. Спустя несколько минут оттуда показался подрагивающий пятачок с тонкими белесыми усами по бокам. Следом высунулась голова и две лапы со сведенными вместе длинными когтями.

– Привет, Черныш, – Олег устало улыбнулся.

Ленивый крот пискнул в ответ и показался из норы еще больше, чуть ли не вываливаясь наружу.

Олег хмыкнул и достал из кармана сухари, протянул их животному. Черныш ими захрустел и прижал теплую голову к руке человека. В груди разливалось тепло.

– Как поживаешь, дружок? – спрашивал Олег, не ожидая ответа, – А я вот сегодня нашел кое-что интересное.

Крот пискнул.

– Да, путь ко второму выходу, через неизученные сектора. Там может оказаться рабочий генератор. Если удастся его запустить, здесь появится свет. Или, вдруг, там живут люди.

Крот пискнул чуть ниже и крепче прижался к ладони.