Точнее – уже ночь…
Ах да, впрочем, это же не Берия записывал. Это фальсификатор и лжец Кремлёв заставил его выглядеть «примитивным филёром».
Проанализировав подобным «глубоким» образом текст дневника, профессор Козлов подытоживает:
«Таким образом, очевидно, что одним из источников фальсификации «Личного дневника» Берии стали Журналы Сталина, причем фальсификатор не только не смог скрыть их использование, но и невольно выдал свою зависимость от них».
Повторяю: профессор Козлов ломится в открытую дверь. Я не только не пытался скрыть использование «Журналов Сталина» в своей работе (не для фальсификации, а для анализа текста дневников и событий, в нём описанных), но прямо и не раз об этом говорил.
«Журналы» были для меня действительно некой «путеводной звездой», хотя при подготовке дневников к изданию я пользовался – если продолжить сравнение – всей «звёздной картой» эпохи, то есть множеством как документальных источников, так и мемуаров и т. д. И надо отдать ему должное, профессор Козлов «прозорливо» узрел также и эту черту моей работы, отметив:
«Однако в руках фальсификатора были не только опубликованные Журналы Сталина. Ко времени изготовления подлога в его распоряжении находились многочисленные документальные публикации подлинных документальных источников, которые он использовал при изготовлении «Личного дневника» Берии. И надо отдать должное фальсификатору за его усердие: им несть числа. А потому, жалея себя и читателей, ограничимся всего несколькими примерами».
Каковы же эти примеры? А вот каковы:
«Запись от 24 декабря 1941 г. в «Личном дневнике» Берии сообщает: «Разбираюсь со старыми завалами. В октябре прошли материалы из Лондона по работам в области атомной энергии… Якобы уже идут серьезные работы. Сообщают, что сила взрыва будет в огромнейшей степени больше, чем обычной взрывчатки… Пока Кобе ничего докладывать не буду, пока не до этого и надо разобраться. Может, брехня? Посмотрим» (т. 2, с. 314). Эта запись представляет собой не что иное, как фальсифицированную интерпретацию подлинного комплекса документов, опубликованных в документальной публикации «Атомный проект СССР» (т. 1, ч. 1, с. 239–245). Эта же публикация (т. 11, кн. 2, с. 440–444) стала, например, источником части записи в «Личном дневнике» за 28 февраля 1946 г.: «Год занимаюсь Ураном, настое…ли склоки с учеными. Мешик сообщает: возникли осложнения по академику Семенову. Не могут договориться, как его использовать…» (т. 3, с. 15). Запись от 17 апреля 1946 г. о заседании Специального комитета при Совете Министров СССР по атомной бомбе (кн. 3, с. 21–22) представляет собой пересказ соответствующего протокола заседания Спецкомитета от 13 апреля 1949 г. (т. 11, кн. 1, с. 90–91)».
Здесь спорить не с чем! Я действительно самым тщательным образом пользовался при анализе и подготовке дневников к изданию (в том числе – при комментировании записей) именно тем многотомным изданием документов по Атомному проекту СССР, о котором упоминает профессор Козлов.
Но могло ли быть иначе? Так же как «Журналы Сталина», этот капитальный «атомный» документальный источник просто нельзя не учитывать и не использовать как для оценки аутентичности дневников, так и для их комментирования.
Я его и использовал тем более активно, что хорошо знаком с теми, кто провёл огромную работу по рассекречиванию и изданию документов советского Атомного проекта, – Героем Социалистического Труда, физиком Г.А. Гончаровым (ныне, к сожалению, покойным) и бывшим сотрудником 12-го ГУ МО СССР полковником П.П. Максименко.
Продолжим знакомство с «разоблачениями» профессора Козлова: