– Миссис Вулф, безусловно, имеет серьезные притязания на этот дом, – сказал он. – Лично я не думаю, что Спенс прав.

– Согласен, – твердо отметил мистер Чабб. – Я прочел о нем в медицинском справочнике, и он, кажется, порядочный человек.

– Так и есть, – согласился секретарь, – но… Не в наших правилах отказывать в помощи в одиннадцать утра, даже не попытавшись.

– В двенадцать, можно сказать, – уточнил мистер Чабб.

Умоляя сделать все возможное и сообщить результат, я, пожав им руки, наконец ушла. Они посоветовали мне посмотреть дом на Макленбург-сквер52, что я и сделала. Это огромное помещение с большим залом и широкой лестницей, и мы могли бы поселиться в квартире наверху; единственный минус в том, что Грэйс-Инн-роуд проходит сзади дома. Когда я вышла оттуда, лил дождь. Однако я-таки добралась до «Omega» и купила все необходимое у глупой молодой женщины в постимпрессионистской тунике. Я пошла в Хампстед, встретила там одну пожилую даму, отправилась на станцию, дабы избежать чая с Эмфи53, а затем меня пустили к Джанет. Она в постели, и ей придется лежать еще несколько недель. Нервы у нее совсем никудышные. Она не может ни читать, ни что-либо делать, – догадываюсь, насколько несчастной она, должно быть, чувствует себя, особенно учитывая возраст и Эмфи, утомляющую своей однообразностью и каким-то нескончаемым энтузиазмом. И потом – старость утомительна. Но все же Джанет очень смелая и настолько неэгоистичная от природы, что на самом деле интересуется другими людьми. Мы говорили о Леонарде, и о жизни в Лондоне, и о поэзии Харди54, которую она не может перечитывать, – слишком меланхоличная и отталкивающая, – говорили и о вещах не столь интересных. Я спорила. Было поздно, и она предложила поужинать вместе, а потом уже пойти с Л. на мирные дебаты в Женскую гильдию. Я бы не вынесла ужин и посему ретировалась в публичную библиотеку. По дороге я попала под один из самых сильных ливней, которые когда-либо видела. Это больше походило на душ, чем дождь. Мои туфли так скрипели в библиотеке, что мне стало стыдно. Затем я поужинала в очень хорошей закусочной для извозчиков – вульгарное, но чистое и спокойное место. В 8 вечера я встретилась с Л. на Черч-Роу 28. Комнаты там старые, обшитые белыми панелями, и одна из них была полна женщин-рабочих. Приятно (после прочтения ужасающих писем о родах55) видеть хохочущих как школьниц женщин. Выступал мистер Гобсон56, и это было здорово. Женщины, как обычно, производили впечатление своей чувствительностью и, кажется, наличием определенного чувства ответственности. Пришло еще одно письмо от миссис Уотерлоу.

8 января, пятница.

Сидни Уотерлоу пришел к нам сегодня на обед, «дабы убедиться», как он выразился, «что мы не поссорились из-за всей этой ерунды». В течение первых полутора часов мы ничего другого не обсуждали. Мое первое письмо, сказал он, вызвало у него бессонницу, хотя миссис Уотерлоу, несмотря на беременность, спала крепко. Насколько мы поняли, миссис У. в последнее время ведет себя и пишет очень импульсивно; хорошенько все обдумав, Сидни пришел в ужас от того, насколько неэтичным было их поведение. Он долго размышлял, посвятив целое утро своему ответу, и в итоге последовал совету нескольких друзей, которые, как оказалось, согласны с ним в том, что дымоходы обычно чистят за счет домовладельцев. «Но даже тогда мы обязаны были спросить вашего разрешения, я полностью уступаю в этом вопросе и только в нем», – и т.д. и т.п., все его слова, как обычно, звучали солидно и просто. Его толстое розовое тело всегда кажется мне бескостным и безволосым, как у гигантского ребенка, и разум тоже детский. Но все же есть в нем некоторое очарование. Они с Л. отправились на прогулку. Я пошла к канцлерам