В волонтеры пошли все – топ-менеджер и юрист, психолог и фитнес-тренер, учитель и автослесарь, студент и профессор-физик. Нам обычно от 18 до 50 (старше уже не берут, так как группа риска, а Лёня не в счет). Кто-то из нас работает удаленно, кто-то посменно, а кто-то лишился работы из-за карантина. У некоторых есть начальное медицинское образование, у большинства нет. Есть даже те, кто боится вида крови, – они не работают в отделениях, но стали королями пищеблока или повелителями передачек. А совсем недавно мы узнали, что большая часть мужчин-волонтеров служила в ВДВ. Правда, в этом году в воздух они будут бросать не береты, а медицинские шапочки.

Для многих из нас волонтерство стало пропуском в город на время самоизоляции. Мы нашли новых друзей, даже не просто друзей, а фронтовых товарищей. Я знаю, что в стенах больницы зародилось несколько интересных профессиональных проектов, три человека нашли работу, а двое – даже любовь.

Мы прошли путь сюда, мы знаем, что когда придет вторая волна или новая инфекция, мы придем сюда снова и снова. И вместе победим.

Через неделю уже формируется алгоритм смены. Заходя в «красную зону», снимаешь с себя помимо одежды, еще и украшения. Вынимаю из ушей серьги, убираю в кармашек сумки. Снимаю помолвочное кольцо, перевешиваю на серебряную цепочку на шее. На ней уже висит медальон с изображением Святой Терезы из Лизьё. Католическая монахиня стала святой благодаря своей идее о Малом пути – чтобы достичь святости, необязательно совершать героические поступки, достаточно небольших хороших дел.

Этим путем и идут волонтеры. Мы не можем провести сложную многочасовую операцию и спасти пациенту жизнь, но, совершая маленькие рутинные дела, мы можем помочь сделать лечение пациентов более комфортным, а работу врачей – менее напряженной.

С утра нужно опросить поступивших за ночь об их контактах – с кем проживают, ходили ли на работу, посещали ли магазины, аптеки, поликлиники. Всем пациентам над кроватью вешаем обходной лист – туда будут записываться показатели температуры и сатурации. Каждый поступивший в стационар подписывает 7—10 форм согласия – на лечение, на медицинские манипуляции, на сбор персональных данных. Обычно их никто не читает, надо признаться, я тоже так и не прочла полного текста, запомнила только заголовки форм. Если пациент на что-то жалуется, то запоминаем и передаем лечащему врачу или старшей медсестре Ирине Валерьевне.

После обхода и завтрака начинается время исследований – КТ, ЭКГ, гастроскопия (или ЭГДС, как пишут в назначениях). Перевозим больного или сидя, или лежа. Некоторым пациентам по пути на исследования требуется кислородная поддержка. В первые смены казалось, что баллоны с кислородом неподъемно тяжелые, а сейчас я без напряжения могу принести и по баллону в каждой руке. На каждое исследование обычно очередь из пары человек. Тут наступает время общения – больные разговаривают друг с другом, для них это редкая возможность социализации, ведь выходить из палаты в коридор запрещено в большинстве отделений. Мы – волонтеры, медсестры и санитары – обмениваемся новостями. Самые обсуждаемые темы – что из средств индивидуальной защиты есть у кого в санпропускнике, как носить СИЗ с максимальным комфортом и кто из медперсонала поступил в отделения в качестве пациентов.

– Желтые2 не берите, в них сауна.

– А вот белые3 хоть немного, но дышат.

– У вас формованные4 сегодня есть, везет вам!

– В формованных же переносица натирается.

– Не натирается, если пластырь наклеить.

– А к нам наш врач из эндоскопии поступил.