Заведовал больницей врач, в стационаре по графику работали медсестры. На одну медсестру были возложены все обязанности присущие для стационара, а именно выполнение врачебных назначений, дезинфекция и стерилизация, контроль работы младшего медицинского персонала.

…

Я зашёл в кабинет, где сменялись медсестры.

– Здравствуйте! Я к вам на практику!

– Ой! – обрадовались они. – Помощь пришла! Что умеешь делать?

– Ничего не умею! – обрадовал я их. – Вот и пришёл учиться!

– Ну пойдем! Учиться будешь. – сказала мне медсестра по имени Евгения. – Утренние антибиотики сделаны ещё в шесть утра, сейчас таблетки будем собирать по назначениям на обед, а потом «десятичасовые» назначения пойдем колоть. Делал когда-нибудь внутривенные инъекции?

– Конечно! – весело ответил я. – Но только на пластмассовой руке в резиновую трубку!

В процедурном кабинете было светло и просторно. В центре кабинета стояла обычная тумбочка, рядом с ней стоял табурет. На тумбочке лежал резиновый жгут-трубочка и валик, сшитый из подкладной клеёнки. Валик этот прокладывался под локтевой сустав пациента, для максимального разгибания руки при внутривенной инъекции.

Первым пациентом, вошедшим в процедурный кабинет, был восьмидесятишестилетний дедушка, который страдал поясничным остеохондрозом. Несколько дней назад он пошел в гараж, наклонился, чтобы открыть замок, и больше не разогнулся. Боль возникла внезапно и так резко, что шевелиться стало больно и страшно. Так, скрюченного и с ключом от гаража в руках, его и привезла скорая.

Ему было назначено нестероидное противовоспалительное средство внутримышечно и никотиновая кислота внутривенно, по схеме 2-4-6-8-10-8-6-4-2.

– Сделаешь? – спросила меня Евгения.

– Сделаю, – ответил я, а сам уже думал:

«Больному надо сделать два укола. Один внутримышечно, второй внутривенно. Какой делать в первую очередь? Если я ему сделаю внутривенный, то после укола, он, удерживая ватку в области локтевого сгиба, не сможет приспустить штаны, для внутримышечной инъекции. Очевидно, что надо сначала сделать внутримышечную инъекцию.

– У нас тут сегодня практикант, – обратилась медсестра к больному. – Можно он вам укол сделает?

Дед прищурился, посмотрел на меня хитро-хитро, потом сказал:

– Конечно! Пускай учится! Мы-то уж пожили, на ком ему ещё тренироваться-то…

– Ой, да ладно! – перебила его Евгения. – Пожили они! Жить, да жить вам ещё! Сейчас вашу спину вылечим, да поскачете к бабушке своей!

Деду явно пришелся по душе такой ответ. Он заулыбался, повернулся и оголил ягодицу. Внутримышечную инъекцию я сделал без проблем. Наученный горьким опытом, я, выполняя инъекцию, уже знал, что человек мягче, чем резина.

– Держите ватку! – сказал я.

– Ну вот! – сказала Евгения. А говоришь, что не умеешь! Давай в вену. Садитесь!

Дед выбросил ватку в банку на которой было написано «Для использованных ватных шариков» и уселся на табурет.

– От «никотинки» становится жарко, – говорила мне Евгения.

«Да ё-моё, а! – со злостью подумал я. – Итак, «мандраж» всего пробирает, а ещё и препарат тяжёлый!».

Но назад пути не было.

Сегодня больному в вену надо было сделать восемь миллилитров никотиновой кислоты.

– Кладите руку на валик.

Жгут на плечо, вена надулась. В области локтевого сгиба больного уже были следы от инъекций.

Евгения, увидев мою нерешительность, сказала:

– Вот рядышком и коли.

Она имела ввиду то, что укол нужно делать рядом со следами прошлых инъекций.

«Так…, как учили: натягиваем кожу над веной, прижимаем вену, игла с максимальным уклоном…, прокалываем кожу, движемся дальше…, упираемся в вену…» – про себя проговаривал я.