– Он ему шею лезвием хотел порезать! – наперебой начали говорить пацаны, до этого сидевшие молча.
В соседней комнате у девчонок нашлась перекись водорода, зелёнка, лейкопластырь.
Когда Родион обработал и залепил мне рану, то почему-то засмеялся.
– Что, Родя? – спросил я. – Что тебе тут смешным кажется?
– Да так, – улыбаясь, ответил он. – Просто получилось «чайником по чайнику…»
Упал
– Чайником по чайнику! – засмеялись пацаны.
Родион тоже улыбался. Глядя на них, и я стал смеяться, держась за разбитую губу.
– Ты где научился раны-то обрабатывать? – смеясь, спросил я у Родиона. – Неотложка только на следующий год будет.
Родион тут же снова стал хмурым:
– На войне…
Пацаны, что смеялись, сразу же заткнулись, а меня даже дыхание остановилось.
– На… войне? – не своим голосом спросил я и, не моргая, уставился на Родика.
– Такие вот дела…, брат, – сказал он.
Мы все молчали.
– Так, всё! Отбой! – резко скомандовал он, встал и направился в сторону выхода. – Утром подъём в семь О-О!
– Родя, а он не умрёт? – спросил я ему в след, имея ввиду травмированного Фазу.
Родион остановился, повернул голову в сторону моего испачканного халата.
– Умрёт, – ответил он абсолютно серьезно. – И я умру, и ты. Все мы умрём… Но не сегодня!
…
Мне не спалось почти всю ночь. Мало того, что губа разбитая болела и голова гудела, так ещё и мысли в неё лезли всякие.
«А что, если он действительно умрёт? – думал я. – Ему ведь в область височной кости прилетело, а кость эта хрупкая, мы же по анатомии проходили. Os temporále она на латыни называется».
Терзаемый своими мыслями я думал, что сейчас подъедет к общаге скорая, потом милиция, меня увезут начнут допрашивать и тому подобное. Потом я подумал: наверное, Родион уже проведал подбитого Фазу, а если до сих пор он не пришел сообщить мне дурную весть, то значит, что с Фазой все относительно нормально.
А ещё, ко мне пришло понимание, что детство моё кончилось. Сурово, страшно и одномоментно. Всё. Началась суровая взрослая жизнь. Теперь только от меня зависит, как сложится моя дальнейшая судьба. Теперь я сам за себя. Пацаны, что проживали со мной в комнате и были очевидцами произошедшего конфликта, мне ясно дали понять, что надеяться надо только на себя. От осознания этого факта, мне стало ещё горестнее, чем от мыслей про раненого в голову, и во всю голову, Фазу.
Наконец, я заснул.
…
– Димон! Димон! Димон! – кто-то толкал меня за плечо.
Сердце моё бешено заколотилось, кровь ударила в голову, по телу поползли мурашки, появилась неприятная дрожь. Я, ещё не открыв глаза, подумал, что Фаза преставился и теперь мне конец.
– Димон, вставай! Мы на анатомию проспали! Через десять минут звонок! – Меня будил однокурсник по имени Вадим.
«Тьфу, блин! – облегчённо подумал я, открывая глаза и вставая с постели. – Анатомию проспали! Подумаешь, пустяк какой!»
– Йо-о-о ма-йо-о…, – протянул Вадим, глядя на меня. – Иди в зеркало посмотри на себя.
Если честно, то я уже сам ощущал, что с лицом моим что-то не так. Я подошёл к зеркалу. Под обоими глазами были синяки, один глаз почти полностью заплыл, губа опухла.
В комнату зашёл Родион. Посмотрел на меня.
– Ну что, братуха? Хреново на белый свет одним глазом смотреть? – спросил он и засмеялся. – Ты сейчас на молодого Тамерлана похож!
Стало немного веселее.
– Да не такой уж он и белый, этот свет! – ответил я, вспоминая свои ночные рассуждения. – Не пойду на занятия! Морда разбита, халат грязный. Не пойду.
– Вот халат, – протянул он мне чей-то халат. – Надевай и дуй на занятия, пропускать нельзя. «Отработки» платные. Или у тебя денег не меряно?