– Только этика не позволяет лечить своих родственников, – добавил я.

– Правда? С адвокатами и врачами также, хотя ты уже немного врач, – продолжила Флора.

– Мне еще четыре года до врача.

– Долго же, – сказал Серафим.

– Ну, это тебе не институт искусств, – сказала Флора и вздохнула. – Знаешь, Симон, думаю, я смогу тебе немного помочь.

Даже не знаю, чему я был удивлен больше. Тому, что Флора знала, как меня зовут, или тому, что сама предложила мне помощь. Пару секунд после ее слов я не знал, что сказать, до меня словно еще и не дошел смысл того, что было сказано. Но из того, как продолжился наш разговор, я понял, что дом должен был перейти моей бабушке, которая умерла раньше деда. И, возможно, суд это не учел, так как я не предоставил свидетельство ее смерти.

Из кафе я отправился на остановку, а они – домой. Уже темнело, и ехал я обратно, наслаждаясь закатом. Мне хотелось поскорее уснуть, чтобы сообщить деду о том, что произошло, но я был так рад, что не мог даже закрыть глаза.

– Нужен только один документ, – в очередной раз подумал я.

Вот только я не знал, где был тот документ, и как только я задумался над этим, стал переживать. Много подобных бумаг хранилось дома, куда я не мог заходить, и где именно они лежали, мне тоже было неизвестно. Надо было спросить у деда, надо было как-то уснуть, чтобы это сделать, и я выпил оставшуюся в холодильнике банку пива.

Алкоголь меня немного расслабил, но заснуть получилось только за полночь. И когда я оказался на кухне, сразу понял, что что-то было не так. Все вокруг было словно в пыли, словно уже давно никто не убирался в доме. Я обернулся и посмотрел в окно, за которым ничего не было видно, но больше меня заставил нервничать тот факт, что все растения в горшках засохли.

– Дед! – закричал я. – Что происходит?

– Я не знаю, но это началось со вчерашнего дня, – ответил дед, войдя на кухню. – Ты же ничего не трогал в том сне?

– Нет, точно ничего, только смотрел.

– Тогда я не знаю, как еще можно это объяснить.

– Тот сон принадлежал Серафиму, и он в нем рисовал, – продолжил я.

– Твой друг даже во сне рисует, – недовольно произнес дед, открыв один из верхних шкафчиков.

Я тоже взглянул на полки, где должны были стоять вазочки со сладостями. Вазочки там и стояли, только в них почти ничего не было, да и то, что в них осталось было больше похоже на обертки от конфет, подгоревшее печенье, а кексы, которые лежали без упаковки, приобрели зеленую окраску с черными плесневыми пятнами.

– Ничего не понимаю, я же точно ничего не трогал. Я только следовал за ним и наблюдал, – сказал я.

– Может, ты просто этого не помнишь? – предположил дед.

– Нет, такой сон сложно забыть, он был очень ярким, – продолжил я и задумался.

– Все-таки вспомнил что-то? – спросил дед.

– Да, но я ничего не трогал, странное было в другом.

– И в чем же? – спросил дед и озадаченно уставился на меня.

– Он нарисовал парня, которого я видел. Того, о котором я тебе рассказывал.

– Как это произошло?

– Почти в самом конце сна он оказался с мольбертом на берегу, солнце садилось. Я думал, он будет рисовать закат, но он нарисовал портрет. И утром он снова нарисовал его, сказал, что видел во сне, как нарисовал его, и решил нарисовать в альбоме.

– Бред какой-то, – произнес дед, нахмурив брови.

– Я думал, что он просто тоже его мог видеть, – предположил я.

– Это, конечно, логично, но тогда бы с твоим сном ничего бы не случилось.

– Знаю, но что теперь делать?

– Для начала надо привести тут все в порядок, только ты с этим справишься.

– Хорошо, – согласился я и опустил взгляд. – Что это?

– Ты о чем? О, нет.