Макдональд пробыл у меня целый час, рассказывая о своих затруднениях.

В половине девятого мы поехали на званый обед к президенту рейха. Во дворце президента на Вильгельмштрассе собралось пятьдесят парадно одетых дипломатов. Слуги были столь же многочисленны, как и во дворце итальянского посла. На вечере чувствовался военный дух. По обе стороны от меня сидели супруги русского и итальянского послов; русская оказалась простой, немного похожей на крестьянку, а жена итальянского посла напоминала французскую фрейлину минувших времен. У Гинденбурга вид был весьма бодрый.

После обеда мы перешли в великолепную приемную, стены которой были увешаны картинами на древнеримские сюжеты работы мастеров XVIII века. Канцлер Гитлер был очень любезен и, расхаживая среди гостей, непринужденно разговаривал с ними. Гинденбург вскоре удалился в соседнюю комнату, великолепно отделанную, где сидя в кресле принимал гостей. Когда я вошел и сел рядом с президентом, намереваясь побеседовать с ним, за мной последовал Нейрат и уселся рядом. Я поспешил удалиться. Если бы мы были одни, Гинденбург, может быть, говорил бы со мной откровенно, но Нейрат, как видно, решил не допустить этого. Мы уехали в половине одиннадцатого, как и было обозначено на пригласительных билетах. Хотя прием прошел хорошо и атмосфера была менее официальная, чем обычно, я не думаю, чтобы этот вечер обогатил чьи-либо познания.

Суббота, 10 февраля. Уильям и Марта устроили танцевальный вечер и пригласили 120 гостей, которым они были так или иначе обязаны. Вечер прошел очень весело. Среди гостей были принц Фридрих Гогенцоллерн, знаменитый скрипач Крейслер и другие. Я ушел к себе только в час ночи.

Четверг, 15 февраля. Сегодня ко мне заезжал советский посол, чтобы поговорить о положении на Дальнем Востоке. Его беспокоит Маньчжоу-Го, а также конфликт с Японией по поводу железной дороги. Но мне кажется, что положение теперь уже не столь угрожающее, как в то время, когда здесь проездом был Буллит.

Мы устроили большой званый обед, на котором присутствовали двадцать два дипломата, но он не идет ни в какое сравнение с пышными приемами бельгийцев и даже румын. Вечер прошел приятно, хотя многочисленность приглашенных мешала установлению знакомств и обмену мнениями; встав из-за стола, гости разбились на небольшие группы и разбрелись по углам. Вечер обошелся в сто или двести долларов – сумму, чрезвычайно скромную для посла.

Суббота, 17 февраля. Мы были у датского посланника на большом званом вечере «а ля фуршет». До чего же это скучно – без конца бывать на утомительных приемах, но, как видно, они – неотъемлемая часть жизни дипломата.

Вторник, 20 февраля. В половине пятого ко мне приехал доктор Ялмар Шахт, чтобы предложить правительству США план, имеющий целью убедить американских кредиторов в том, что Германия выплатит все свои долги вместе с процентами. Для этого американское правительство должно дать определенные гарантии на срок, необходимый немцам, чтобы закупить на 500 миллионов долларов хлопка и затем продать изготовленные из него ткани другим странам. Шахт уверял меня, что он мог бы убедить Рузвельта за какие-нибудь пятнадцать минут, причем план этот способствовал бы значительному расширению американской внешней торговли, укрепил бы кредитоспособность Германии и успокоил бы ее кредиторов. Я не совсем понял суть его плана, но послал соответствующее донесение в государственный департамент. Мне почему-то кажется, что доктор Шахт сумел бы успешно осуществить свой план, если бы ему были даны соответствующие полномочия. Вопреки мнению о нем, распространенному у нас в Америке, я поражаюсь этому выдающемуся финансисту и восторгаюсь его способностями. Он так умело распоряжается германскими активами и пассивами, что при незначительных золотых фондах успешно поддерживает курс марки на уровне паритета и не допускает застоя в деловой жизни страны. Интересно, сумеет ли он провести свой план относительно хлопка?