После ухода Дикгофа пришел группенфюрер берлинских СА (штурмовиков) Карл Эрнст с извинениями за случай с доктором Мюльвихиллом – американским врачом, работающим здесь над проблемами лечения легочных заболеваний. Мюльвихилл, стоявший на Унтер ден Линден, когда там проходил отряд штурмовиков, не счел нужным приветствовать их. За это кто-то сбил его с ног, и он был увезен в больницу в бессознательном состоянии. Мессерсмит потребовал немедленного наказания виновника, который сразу же был посажен в тюрьму. Начальник тайной полиции Рольф Дильс приказал Эрнсту принести мне извинения.

Когда этот молодой офицер, щелкнув каблуками, отдал мне нацистское приветствие, я встал, приветствовал его так, как счел наиболее уместным, выслушал принесенные на немецком языке сожаления и обещание, что подобный случай больше не повторится. Когда он кончил говорить, я пригласил его сесть и прочел ему целую нотацию об опасности, которую создает подобное поведение его единомышленников. Он торжественно заверил меня в своей искренности и решимости положить конец какому бы то ни было насилию над иностранцами. Затем он встал, вытянулся, отдал честь, поклонился по-прусски и ушел. Все это немало рассмешило меня. В час дня я сообщил Мессерсмиту, что нацисты поспешили принести свои извинения. Он ответил: «Все будет продолжаться по-прежнему».

Среда, 23 августа. Все утро я был очень занят, а освободившись, поехал к заместителю министра иностранных дел фон Бюлову в его канцелярию на Вильгельмштрассе. Меня сопровождал мистер Гордон, persona non grata[3] в министерстве иностранных дел; по дороге он сказал мне: «Меня, наверное, заставят ждать за дверью добрых полчаса». Однако уже через две минуты фон Бюлов вышел к нам в приемную. Усевшись вокруг стола, мы дружелюбно побеседовали о мерах по ликвидации безработицы и о международных делах. Я собрался было уходить, но задержался еще на минуту, чтобы сказать несколько слов о дяде фон Бюлова, оставившего после себя, как известно, интереснейшую автобиографию. Я, однако, коснулся лишь его книги «Германская политика», опубликованной в 1916 году и представляющей собой исчерпывающий критический обзор внешней политики Германии до 1914 года, причем автор ее говорит также о неумении немцев улаживать свои международные дела.

В тот же день в половине пятого Бюлов нанес мне ответный визит и пробыл у меня около часа. Мы пришли к соглашению по большинству затронутых нами вопросов. Я рассказал об извинениях, принесенных Эрнстом, и он обещал сделать все, что в его силах, чтобы побудить департамент полиции принять меры к пресечению подобных инцидентов в дальнейшем. Бюлов признал, что отношения Германии с другими странами весьма обострились и что «враждебность, которую американские евреи питают к Германии, наносит ей большой ущерб».

На мой вопрос, предполагаются ли какие-либо агрессивные действия на границах с Францией или Австрией, Бюлов ответил:

Мы не предпримем ни одного агрессивного шага, но независимо от Версальского договора мы должны будем создать противовоздушную и противотанковую артиллерию, если Франция не прекратит вооружаться. Поскольку другие страны нарушают условия договора и вооружаются, Германия также имеет на это право. По этому вопросу мы, немцы, единодушны, но не думайте, что вся эта муштра по улицам носит исключительно воинственный характер. Нет, она вызвана потребностью дисциплинировать наших безработных!

Я промолчал. Потом мы поговорили на другие, менее животрепещущие темы, но Бюлов еще раз вернулся к тому же вопросу, сказав: «В Нюрнберге канцлер произнесет миролюбивую речь».