– Все, я свободен как ветер, поехали вечером куда-нибудь, потусим.

– Поехали, но все-таки что случилось?

– Я не хочу говорить об этом, – погрустнел Пашка, опуская меня с небес на землю, – ты будешь считать меня последней скотиной…

– Не буду, – я ничуть не сомневалась в собственных словах.

Пашка обещал все рассказать вечером и дал мне свой новый номер телефона. Мы договорились встретиться в 5 в кафе в центре города.

Мне нравится эта конспирация, никто не путается под ногами, не вздыхает, не дает завистливых советов. У Пашки свой интерес, какой, я толком не знаю.

В класс мы вернулись разными дорогами с интервалом в пять минут. Его предки еще долго заседали у психолога, а потом в кабинете классного руководителя. Домой он пошел один, я с девчонками, неустанно гадавшими, исключат ли Бяку-Буку из школы. Я же чувствовала, что вопрос стоит иначе и об исключении речи не идет, но молчала, усердно поддакивая праведнице Светке, считавшей Пашку превысившим пределы необходимой самообороны борцом за справедливость. Яхромов и Сахаров – отморозки, это всем известно и коль нашелся кто-то, поставивший их на место, администрации школы следовало бы выдать ему медаль «за особые заслуги», а не таскать по педсоветам.

После вчерашнего дождя у нас во дворе разлилась огромная лужа. Ах, зачем я надела замшевые сапоги! Жалко, конечно, а что делать? Красота требует жертв.

Девчонки собирались в кино, я наврала, что должна убраться в квартире, на всякий случай разрекламировав им кинотеатр, удаленный от места нашего свидания с Пашкой.

Свидание – это громко сказано. Мы друзья, мы не ходим на свидания, мы просто встречаемся. Найди десять отличий!

Заданий домашних ворох, хоть бы что-нибудь сделала. Да самого выхода решала, в чем мне идти. Я должна хорошо выглядеть, причем он не должен думать, будто я специально старалась. Перебрала весь гардероб, в результате одевалась второпях, так все до конца и не продумав – узкие джинсы, сапоги, батник и замшевая куртка. Ничего особенного, разве что все новое, так откуда Пашке об этом знать.

Я умудрилась придти ровно в пять, сама долго смеялась. Точность – вежливость королев. Мы слегка перекусили (Мясо, мясо! И не какая-то дохлая котлетка – целое блюдо классного горячего куриного филе в сыре). Пашка будто тоже неделю ничего не ел, смял два салата (свой и мой), шашлык и мороженное на десерт. Денег у него теперь куча, мне платить не позволил. Я не удержалась, спросила откуда.

– Предки откупаются от неприятностей, надо пользоваться моментом.

– Как тебя дома встретили?

– Лучше, чем я предполагал, – отмахнулся Пашка и договорил лишь, когда мы вышли из кафе.

– Со стороны это дико, я понимаю, но они мне платят за то, чтобы я держался в рамках приличий, мне в отличие от них терять нечего, у меня ничего нет, а у них бизнес, друзья, партнеры, репутация, им выгоднее выдавать мне десять косых в месяц и не путаться у меня под ногами, чем иметь меня в качестве врага, я им это наглядно доказал.

Мне реально дико такое слышать, бывают же отмороженные предки, это как же надо достать родное чадо, чтобы до такого дошло?

– Ты специально Ваську зацепил?

– Кого? – он, оказывается, не знал, как зовут избитого им одноклассника.

– Яхромов – это последняя капля их терпения, – усмехнулся Пашка, – они меня недооценили, думали я такой же олух, как пять лет назад, когда они меня спихнули с глаз долой. Ничего, надеюсь, мы поняли друг друга.

– Расскажи, – я позволила себе невиданную наглость, приобняла его за пояс.

Оказалось, это так естественно брести в обнимку по городу. Мимо проносятся машины, мигают огни фар и светофоров, рассыпая по мокрому асфальту брызги цвета и света. Это та романтика, о которой снимают фильмы и пишут в книгах, мимолетное ощущение того, что мир кружится только для тебя и все в нем исключительно прекрасно. Вопреки моим опасениям, Пашкин рассказ не разрушил гармонии атмосферы, просто грустная история нелюбви.