Вот сейчас папа как раз был занят работой с очередной своей мельницей. А мама ходила по лесу и собирала ягоды. Маме лес нравился больше. Вернее, лес мама любила, а море почему-то нет. Мальчик спрашивал маму об этом, и она отвечала, что море – это пустыня, а лес – это жизнь. Мальчик не понимал, как может эта бескрайняя свобода, которая простирается до самого солнца, не быть жизнью. В лесу, пока доберешься до нужного тебе места, можно было ноги расцарапать в кровь. А в море – плыви, куда тебе нужно. Мама в ответ только смеялась, смеялась немного грустно. Как у нее это получалось, мальчик тогда не понимал. Когда-то он научится, как папа, ловить ветер в паруса и поплывет, куда глаза глядят, а когда наплавается – вернется домой. И будет спать от усталости, а мама будет гладить его по голове, и он будет обязательно улыбаться сквозь сон.

Когда все обитатели корабля просыпаются по утрам, то первым делом идут на верхнюю палубу – это стало своего рода обрядом каждого жителя дома под парусами. В полумраке люди быстро вспоминают, как не хватает им солнечных лучей. Никто не знает, почему мы так любим солнечный свет. Как-то Юнга спросил Хозяина нижних палуб, что он думает по этому поводу, и получил лаконичный ответ: «Без света не видно жизни». Большинство из команды спит в неудобных гамаках на нижних палубах, где царит постоянный полумрак, который никогда не дает солнечным лучами захватить это пространство. Только некоторые могут похвастаться роскошью личной каюты с маленьким окошком, которое не всегда открывается. И вот когда первые лучи морского солнца пробиваются в это царство тьмы сквозь маленькие зазоры палубных досок, каждый обитатель стремится покинуть свой неудобный гамак, чтобы начать жить. И в этом утреннем обряде обитателей корабля на верхней палубе встречает вахтенный по рулю и Капитан. Этот человек становится неотъемлемой частью желания каждого выйти на верхнюю палубу, как привратник у ворот, этот человек будет встречать всех людей, выходящих к солнцу по утрам, а значит – всех на этом корабле. Каждый, кого будут допускать к штурвалу этого корабля на ночь, знает, что с первыми лучами солнца от ночной усталости их придет спасать человек в кожаном камзоле еле заметного красноватого оттенка, Капитан не носит высокие сапоги и широкую капитанскую фуражку, они неудобны при движении. Он предпочитает узкую фуражку на старый манер и обычные туфли на низком каблуке из какой-то странной кожи. Сколько ни пытался Кок разыскать на сотнях базаров, которые им довелось посетить, так он и не смог найти подобную обувную кожу. Новички, конечно же, путали бы этого человека с обычным боцманом или чайным купцом, зафрахтовавшим корабль, если бы не строгость всего одеяния, в которое был одет Капитан. Никто не знал про матроса, который следил за его одеждой, а в повадках морских офицеров этого времени не было такого, чтобы следить за своей униформой самим. Но те, кто ходил с Капитаном больше времени, знали, что от их хозяина корабля можно ожидать чего угодно, даже ловли крыс. А если человек обладал чуть большей проницательностью и внимательностью, то ему бы бросилась в глаза неестественная ловкость или может быть даже строгость во всех движениях и перемещениях этого человека. Случалось, что Капитан отшагивал буквально за мгновение от места, где затем опрокидывалось ведро с помоями, которое неосторожно нес какой-нибудь матрос. На корабле даже ходила шутка: «Грязь не липнет к Капитану, хорошо хоть, что его вообще видно».

В этих морских утрах было таинство, понятное только бывалому моряку, что было не дано обычным пассажирам этого корабля. И этим таинством был океан, окружавший их со всех сторон. Часто гостям корабля было очень тяжело выспаться в этой бесконечной качке, когда волны без остановки заставляют корпус корабля двигаться в разные стороны, и человеческое тело начинает бунтовать и, например, изрыгать все съеденное за день наружу. Но те, кто здесь давно, знают, что дыхание океана по вечерам, ночью, днем и утром совсем-совсем разное. И по вечерам и утрам он переводит дыхание на другой лад, и если очень приглядеться, то можно это наблюдать воочию. Ветра сменяют свой прерывистый характер, и волны начинают обволакивать деревянный корпус этого дома под парусами в надежде найти трещинку, через которую они смогут попасть внутрь, подобно змеям. А те, кто имел дело с настоящими змеями, знают, какие они бывают нежные. И эти утра сменяют друг друга, и каждым утром человеку, порой, может начать казаться, что его сожители, с которыми он заперт здесь, совсем не те, с которыми он начинал это путешествие. Рано или поздно человек начнет и сам задаваться вопросом, тот ли он, который когда-то вступил на палубу этого корабля. Ты встречаешь всех на верхней палубе и не можешь понять, что такое неуловимое меняется в чертах лица каждого встречного. А потом все чаще и чаще начинаешь обращать внимание на человека на капитанском мостике, потому что в нем остается какая-то неизменная суть, и с каждым днем эта суть начинает напоминать надсмотрщика. Быть может, человеку начинает казаться, что океан просто ворует его душу, настолько он не похож на себя – того, кто пришел на этот корабль с равнины. А человека на капитанском мостике поставили здесь морские демоны, чтобы присматривать за жертвами океана, чтобы они хотя бы не покончили с собой. Эти мысли пугают, маленький страх начинает селиться в душе и хочется забыться. Нет лучшего способа это сделать, чем выпить старого доброго рома, ведь все равно никто не может знать мыслей этого демона, так лучше мы забудем о нем хотя бы на время.