– Ну уж если обязан, то женись! – улыбнулась ему я. – Хотя мы же ничего…

– Мы-то ничего. Но как ты это родителям докажешь? – спросил меня Саша не позволяющим сомневаться тоном, будто уж теперь я и родителям ничего не докажу…

– Мне кажется, что сейчас уже другое время – когда ничего никому не надо доказывать.

– Никому не надо доказывать, но только это на общих словах. А когда это касается твоих родителей…

– Ну и пусть! Пока что я и с чисто с медицинской точки зрения чиста. Тем более, если такое дело, – когда и правда ничего не было, – тогда и доказывать вообще нечего. Уверенность в своей чистоте и непогрешимости – это же не доказывают, это чувствуют. Да если из-за того, что я решила приберечь твои дорогие колготки, теперь ты должен на мне жениться…

– Тогда ты выйдешь за меня?

– Когда – «тогда»?

– Когда я вернусь с армии?

– Да. Пока не могу обещать точно. Но я не против.

Саша засобирался домой.

– Ладно, договорились! Мне пора! – это он уже сказал в коридоре, надевая обувь…

Такое ощущение, что мы договаривались не о каком-то Решении Всей Жизни, а всего лишь обдумывали, скажем, стоит ли нам на следующей неделе пойти в культурный центр или цирк… И я тоже хороша, разве можно на предложение о замужестве так ответить: «Да, пока не могу обещать точно, но я не против»?

А как еще надо было ответить?.. Никакой торжественности… Никакого пафоса… Никакой романтики… А мы с девчатами вычитали из астрологических книжек, что «Раки» – романтики… Разве может прозвучать предложение руки и сердца так просто, незамысловато? И так… серьезно.

Только зная Сашу, могу предполагать, что тот вопрос («Тогда ты выйдешь за меня?») – это более чем серьезно.

Мы ходили в цирк1, Саша и мы с Каролиной. Или, правильнее, Каролина – и мы с Сашей. Вчера я ходила к Каролине и сказала, что Саша возьмет нам билеты в цирк. Когда я его боялась, Каролина всегда выручала меня своим преданным присутствием. А мне сейчас особенно страшно оставаться один на один, особенно после нашего разговора о том, что мы ещё несовершеннолетние. Ради собственной безопасности мне хотелось, чтобы кто-то еще был с нами рядом… Чтобы не было ни повода, ни соблазна к действиям по отношению к лицу, не достигшему 18 лет.

Были дрессированные лошади на арене… Маг-факир ложился на битое стекло, глотал огонь и удава мучил… Он Саше не понравился. А зато всем понравились акробаты, и как девушка вертела обруч с горящими огнями, и какой баланс был у акробата, который взбирался на поставленные друг на друга металлические цилиндры. Акробат А. Лебедев, про которого мы слышали от Марины, ногами вертел цветные полосатые цилиндры, и мы вместе с Каролиной почувствовали, что он нам обеим он весьма понравился, и как выступал, и как хорошо выглядел… Мы многозначительно переглянулись, указав глазами на Лебедева. Забавно получается, парень привел двух девчонок посмотреть на цирк, они обе обмениваются секретными переглядываниями, пребывая в восхищении от человека на сцене.

«Цирк с конями» даже не в этом. Нам с Каролиной всегда кто-то вместе одновременно начинает нравиться. Это уже как постоянный закон… И я подозреваю, что это все неспроста. «А Саша ей тоже нравится…?» – молнией шарахнула меня мысль. Про акробата А. Лебедева – это мы сразу друг у друга с лица считали эмоции, сделали восторженный взгляд, игриво закатили глаза, словно в обморок упадем, и телепатически договорились о нем вслух не говорить. Да, при Саше об этом лучше промолчать.

После цирка мы втроем прогулялись по проспекту Сююмбике от остановки «Цирк» и до дома Алекса, мы с Каролиной поблагодарили Алекса за билеты на этот незабываемый поход в цирк. Каролина всю дорогу по-доброму и весело смотрела на Сашу. Словно ловила каждое слово, мысленно повторяя его, как мы в классе делали, когда наш совместно любимый одноклассник (Сергей Прокофьев) выдавал очередной «перл»… Так она в Сашу влюбилась, поэтому и не стала заставлять себя уговаривать, чтобы она пошла с нами!