– Ну что это за ребёнок такой! Закормлен сладостями с пелёнок! – ругалась мама, вытирая мои липкие губы и подбородок.

Бывало, знакомые угостят, приговаривая:

– Ой! Какая девочка! Держи конфетку!

А я и держу, и держу, а она растекается по ладони, не стряхивается, капает на платье. А мама вновь удивляется:

– Где только грязь находишь?!

Правда, сладкое не портило мне жизнь в детском саду. Там, случалось, ребята ссорились, а я – нет. Просто со мной не хотели портить отношения. Почему? Сейчас расскажу.

Когда я ходила в садик, воспитательница Зоя Ефремовна постоянно жаловалась моим родителям, что я плохо ем, даже отказываюсь от сладкого, выпечки.

Зато дети с удовольствием съедали мою порцию. Иногда возникало соревнование – кто вперёд успеет договориться со мной. Я не отдавала запеканки – творожную, яичную, суп из сушёных грибов с перловкой, суп фасолевый, капусту, гречневую кашу с молоком, фрукты. К сожалению, ими кормили не каждый день.

Во время обеда кто-нибудь спрашивает, например:

– Всё равно ватрушку есть не будешь, можно возьму?

– Бери, но без кофе, буду сама.

На самом деле это был чуть-чуть сладкий кофейный напиток из корня цикория с молоком. Сижу за столом, болтаю ногами и, причмокивая, медленно-медленно попиваю «кофе» из гладкой чашки. То ставлю ее на блюдце, то опять потягиваю – растягиваю удовольствие, любуясь белой без рисунка чашкой – очень хороша, потому что, как сказал бы папа:

– Классика!

Она из большого столового сервиза, который аккуратно расставлен в светлом шкафу-буфете. Он стоит в зале нашей группы. Дома у нас таких чашек нет, есть только менее красивые кружки.

Зоя Ефремовна жалела меня как вечно голодного ребёнка, хотела накормить хоть чем-нибудь. Однажды, когда во дворе я с детьми играла в прятки, она позвала:

– Света, идём!

Мы с ней спрятались за перилами веранды, присели на корточки. Вдруг она достает из своего кармана две большие шоколадки в необычных обертках.

– Давай попробуем! Одна родительница подарила, привезла из Москвы. Когда-нибудь видела такие? Я – в первый раз, – шепчет она и разворачивает плитку тёмного шоколада с орехами, потом – светлого.

Отрицательно мотаю головой. Но все же хочется попробовать диковинку, и я соглашаюсь взять кусочки. Когда они оказываются во рту, то понимаю, что такие же противные, как и знакомые шоколадки. Какая бяка!

– Вкуснятина! А тебе вкусно? – спрашивает воспитательница.

Обожаю Зою Ефремовну и не могу огорчить, поэтому киваю головой. Во рту шоколад тает, с большим трудом глотаю, только вот коричневая слюна все равно течёт с подбородка на моё светлое платье. В эту минуту нас и обнаруживают. По пятнам на моей груди дети догадываются, хотят спросить, но слышат голос моей мамы:

– Батюшки мои! Снова в чём-то перепачкалась! Как теперь домой пойдём? Что люди подумают? Мама – учительница, а дочь – грязнуля!?

Сейчас 9 часов вечера. Гости придут в субботу, а с подружками из дома мой день рождения я уже отпраздновала сегодня после обеда. С мамой и тремя девочками из нашего дома мы гуляли в парке имени поэта Мажита Гафури, в двух шагах от дома, где живем.

С нами по аллеям парка бежал на поводке мой пёсик Вилька с важным видом, вилял хвостиком-крючком. Ох, какой потешный мурзик! Правда, и позора-то с ним сколько было! Кошмар! Как всегда, и в этот раз с лаем бросался на прохожих, которые ему чем-то не нравились. Кто-то из них возмущался. Я пыталась его утихомирить, тогда, похоже, специально мне назло он выпендривался – лаял еще громче, рычал, мол:

– Смотрите-смотрите! Какой я злой пёс, всех порву! Держите меня семеро!