– Государь, прошу простить дурака! – завопил гнусаво кучер – Налетел на буерак! Задремал поди – не заметил! Государь, виноват! – тут возничий начал падать в ноги профессора, непрерывно изображая поклоны и пачкаясь в грязи.

– Прекрати, Назар! – махнул рукой Сапожковский, наклонившись поближе к развалившейся части экипажа и даже не посмотрев на кучера и его сцены – Не могу вот понять, чего тут стряслось?

– И шинель вашу разорвал! – взявшись за голову, будто сам с собой, продолжал взволнованный кучер – Какой дурень! Какой дурень! – бормотал он безостановочно, заикаясь и дрожа.

– Петро! – обратился к юноше профессор – Назар, кажется, простудился. Загляни-ка в горбок и достань ему сухих вещей из брезентового мешка, я пока разведу огонь, а после займёмся починкой.

– Ой, Борис Борисович! – несколько даже испуганно заговорил кучер – Пётр Алексеевич! Не нужно, я сам! Не утруждайтесь! – с этими словами Назар Прокопьевич, как ни в чём не бывало, лично подскочил к заднему багажу, начиная рыться в сложенных там вещах. А Пётр приблизился уже к профессору.

– Разведи костёр, Петро, – потирая бородку, пробормотал профессор, по-прежнему не отрывая взгляда от поломанной оси – Я, кажется, нашёл одно решение. Но этому следует уделить некоторое время.

Пётр, ничего не ответив, направился в кузовок, чтобы исполнить просьбу профессора. Разыскав в одном из специальных ящиков необходимый набор из трута, готовой сухой растопки и шведских самогарных спичек Лундстрёма, юный помощник направился вновь наружу, чтобы приготовить полевой очаг. Назар Прокопьевич также подключился, вытащив из багажа кроме сухих штанин, рубахи и сапог, ещё и заранее набранных берёзовых дров – у Сапожковского всегда было всё продумано наперёд, потому старик и здесь всё подготовил про запас. Итак, выбрав место как можно суше, Пётр принялся за огонь. Назар же направился на выполнение своих прямых обязанностей в качестве кучера, чтобы заняться ремонтом повреждённого экипажа, но был тут же отправлен в кузов, с наставлениями от профессора:

– Назар, твоё дело сейчас отогреться! Закутывайся под тёплый плед и ожидай приготовления горячего питья. Пётр сейчас всё приготовит, а мне осталось только найти необходимые материалы, – с этими словами Сапожковский, отойдя несколько подальше от места происшествия и усевшись на один из пеньков, который он обязательно застелил своим огромным платком, сложенным втрое, принялся что-то усердно записывать карандашом в маленькую записную книжку, лишь изредка посматривая куда-то в затенённые кроны сосен, пропускающие тёплое свечение солнечного диска. Назар же, следуя указаниям, молча удалился, продолжая уверять, что он здоров, но пока шёл, тем не менее, освободил лошадей от упряжей, выведя их попастись на обочину и привязав каждую к отдельному колышку.

Лес был умиротворён, напитавшись живительной влагой и купаясь в лучиках солнца. Природный край был как никогда прекрасен и свеж. Зелень заиграла какими-то весёлыми нотками оттенков прелести, что вокруг всё засияло, словно в сказочной обители. Ветер, наконец, перестал усиленно раскачивать макушки могучих древ, видавших, по-видимому, в своей молодости самого царя Гороха. Откуда-то совсем недалеко стали доносится лёгкие постукивания трудолюбивых лесных санитаров – дятлов, а ещё дальше закуковала одинокая кукушка. Серо-бурый полог, усеянный бесконечным числом маленьких муравейников, начинал непрерывно шуршать от плясок и бесконечных поисков пропитания местных тетеревов и глухарей. Забегали туда-сюда и беспокойные бурундуки, порой поигрывая со своими полосатыми соплеменниками в салки. Вышла на прогулку даже грациозная косуля, мирно пасущаяся на полянке за одним из холмов. Жизнь здесь забила небывалым ключом, словно изъявив желание поглазеть на путников, прибывших из мира человеческого. И становится тогда ясным некий замысел Творца, и возникает в голове понимание того, что когда проезжаешь лес доро́гой, он всегда кажется такой огромной и безмолвной стеной, бесконечно уносящейся куда-то прочь, но стоит остановиться, и он словно приобретает некую чудесную умиротворяющую власть, в которой чувствуется вся сила природной стихии и начинаешь слышать, как он дышит, как порой поёт и даже плачет.