– Ой, не знаю, – махнула рукой сестра Марио, – Да у вас там денег не меряно, все виллы раскупили здесь!

– Я думала русские только в сервисе работают. Или это твои знакомые? Твой круг?

Сестра Марио не поняла моего сарказма. Она уже всё для себя решила. И когда в поисках туалета, я случайно зашла в кладовку, услышала её разговор с матерью:

– Ой, мама, не нравится мне эта русская! Не простая она! Что-то задумала! Посмотри на её белые руки! Да она веник в жизни не держала, не говоря уже о мотыге! Ей явно что-то нужно от нашего Марио! Хочет женить, чтобы паспорт сделать! Он у нас такой наивный, добрый! А эти славянки – коварные и хитрые!

Я еле просидела до конца вечера. Выдавливала из себя вежливую улыбку и натяжно смеялась над проделками малышей. Они были ещё милыми, как не породистые щенки.

Поблагодарив маму Марио и его родных за чудесный ужин, расцеловавшись со всеми, тридцать раз пообещав ещё приехать – в ответ на настойчивые приглашения, мы, наконец, сели в машину и молча доехали до моего дома.

“Чудесный ужин, тизоро, – Марио выглядел сытым и счастливым. –Ты понравилась моим.”

“Сомневаюсь, – я вышла из машины, не глядя на Марио, – езжай домой. Твоя сестра захочет дать тебе несколько родственных советов насчёт меня. Она очень наблюдательна”. Я со всей злостью захлопнула дверь машины и не оборачиваясь пошла к подъезду своего дома.

– Но, аморе! Подожди меня! – воскликнул ошарашенный Марио. – Я только машину припаркую!

– Иди спать домой! Я не могу пошевелиться после ужина у твоей мамы!

Никогда больше! Никогда больше, дорогой дневник! Я не пойду к семье Марио на ужин!

Среда. Философская.

Дорогой дневник. После ужина у мамы Марио я больше не могла относиться к нему как прежде. Но не понимала почему. Внешне всё было замечательно. Мы научились уживаться вместе и делить территорию. Марио уже не докапывался до бокала вина, я не обращала внимания на футбол. Сидела рядом с рассказами Моруа и тянула свой вечерний бокальчик красного. Мы вместе ходили в спортзал, иногда ужинали с друзьями. Марио стал планировать летний отдых. Но всё чаще и чаще я ловила себя на мысли, что мне не комфортно. Что-то не так.

За советом пошла к сестре.

Я рассказала Алине и Фабри о провальной поездке на выставку в Геную, об ужине в доме Марио, о допросе, который устроила мне его сестра. Фабрицио хохотал в голос, когда я описывала семью Марио и его непохожесть на них.

Фабрицио имел потрясающее чувство юмора. Умноженное на интеллект и прекрасное образование оно делало его очень обаятельной персоной. Я понимаю сестру, которая влюбилась в него после первого дня знакомства. Они познакомились в Петербурге, Алина была переводчиком в их туристической группе.

Знаешь, дневник, для меня Фабрицио – лучший представитель итальянских мужчин. У него спокойная мужественная привлекательность, он образован. Прекрасное чувство юмора облегчает рутину семейной жизни и, он хитер.

Знаешь, дневник, я поняла, что есть большая разница между пониманием “хитрость” в русском и итальянских языках. В русском хитрость – больше напоминает коварство и мошенничество. В итальянском “хитрый” – значит умный, наблюдательный и прогнозирующий реакцию других.

С Фабрицио очень легко.Он относится ко мне, как к бестолковой младшей сестре, о которой надо заботиться. Семейственность – очень итальянская черта. Меня сразу приняли в круг семьи Фабри. И его родители, и все родственники также считают меня своей.

У русских есть убеждение, что итальянцы – ловеласы. Я думаю, это, как минимум, не корректно. Мужчины бывают разные и дело не в национальности. Фабри обожает мою сестру и своих двоих детей. А вот то, что русские считают, что итальянцы – хорошие отцы, это правда.