Прибывшие из Благовещенска беженцы делали сообщение о бывшем там погроме буржуазии; погибло до 1500 человек офицеров, служащих и коммерсантов; хулиганам помогла, как всегда, полная неорганизованность и растерянность обывателей; ведь одни молокане, будь они только сорганизованы, могли раздавить всю местную красноту.

10 апреля. По словам местных старожилов, Харбин очень напоминает то, что было здесь в 1904—1905 годах; деньги льются рекой, кабаки и шантаны переполнены; цены на всё поднимаются, так как наехало много состоятельных лиц из Иркутска, Читы и Благовещенска, а кроме того, прибыло много иностранцев, живущих на валюту и не стесняющихся в расходах; нам приходится уходить с квартиры, за которую брат жены платил 80 рублей в месяц, а прибывший из Иркутска богач-еврей дал хозяину сразу 600 рублей в месяц и плату за год вперед.

11 апреля. Опять погрузился в харбинские впечатления и рассказы; каша, ерунда и безобразие здесь. Сформировавшиеся здесь под негласным покровительством и на денежные субсидии Хорвата отряды спасителей родины под фирмами Семенова и Орлова, по моему мнению, – самые анархические организации, так как для них не существует никаких законов, и слушаются они только тех, кто дает им деньги, и до тех пор, пока дает и пока имеет возможность так или иначе наступить им на хвост; последние случаи очень редки, так как ни власти, ни силы у дающих нет, и условное повиновение приобретается только подачками и уступками.

По внешности власть как будто бы принадлежит Хорвату, но тот совершенно заблудился в разных комбинациях и компромиссах, вплоть до желания весьма реакционные деяния осуществить и демократический капитал – невинность – сохранить.

Он продолжает свою дряблую, компромиссную политику, стараясь всех примирить и всё уладить без углов, обострений и взрывов при помощи уговоров, убеждений и прочих словесных тонкостей.

Но то, что было очень подходяще в сложных отношениях с китайцами, с приамурским начальством и с петербургским правлением, никуда не годится при современном положении; получается какое-то микроскопическое и столь же ничтожное повторение Керениады, только по другому меридиану. Организации распустились, признают только право силы и очень хотят сами стать этой силой и поступать так, как им приятно и выгодно; первым делом всем хочется господствовать над Харбином и над самим Хорватом, долженствующим быть только курицей, несущей им золотые яйца.

А при характере и решительности Хорват мог стать действительной властью и скоро привести всё здесь в порядок, но «рожден кто ползать – летать не может».

Уходить из Харбина никто не хочет и не собирается, предпочитая ничего не делать и весело жить. Семенова всячески поддерживают японцы и французы, или, вернее, их местные представители капитаны Куроки и Пеллио; попав в таких чинах в вершители местных судеб и в своего рода американские, богатые всякими возможностями дядюшки, эти иностранцы, умело угощаемые и умело чествуемые, видят только внешний порядок, козыряние и внешнюю дисциплину и неспособны разобраться в духовной, идейной стороне всего происходящего. Внутренней гнили они не видят или не хотят видеть, и не в состоянии трезво, спокойно, проникновенно заглянуть в русское будущее.

Для возглавления всех отрядов сюда выписали Плешкова, но ничего путного от этого не получилось; была одна дряблая бесхарактерность, а теперь стало их две, схожие еще и в том, что у обоих экстерьер великолепный и внушительный и что оба в обхождении милы, обворожительны.

Не слушали Хорвата, так же не слушают и Плешкова и их обоих вместе, совсем то же, что на фронте, только что не дерутся и не убивают. Вчера организация полковника Орлова арестовала подполковников Никитина и Сулавко; Хорват и Плешков приказали их освободить, а Орлов и его банда приказа не слушают – совсем большевики