Колебательное настроение частей сделалось резко большевистским только вчера после обеда; до этого положение было пестрое и большевизм вспыхивал как бы пароксизмами.

Доходящие до нас обрывочные сведения подтверждают только, что Верховный главноуговаривающий, по обыкновению, мямлит и фиглярничает.

Напряжению хочется, чтобы на нашем горизонте появилась какая-нибудь гигантская рука, которая забрала бы всех этих Керенских, Родзянок, Скобелевых, Лениных, Троцких, Черновых, Год – Либер – Данов и всяких иных венчаных и развенчанных авторитетов и краснобайных пустобрехов и вышвырнула бы их из обихода русской действительности; по их деловой пустопорожности они абсолютно никому не нужны, а по всей своей кислотной дрянности они вызывают острые воспаления всюду, где только внедряются, и поэтому чрезвычайно вредны для русского здоровья.

После обеда получено радио, что Петроград уже окружается войсками Керенского и что ими заняты окрестности Царского Села; далее пришла телеграмма от образовавшегося в Пскове Комитета спасения Родины и Революции (довольно сложное и сумбурное название), составившегося из союза организаций Северо-Западной области, Совета солдатских и рабочих депутатов города Пскова и армейского комитета 12-й армии.

Повсюду комитеты, отовсюду телеграммы и воззвания о решительных действиях, о направлении сил и т.п.

30 октября. Образовавшийся в Двинске большевистский военно-революционный комитет решил отправить на помощь своим петроградским товарищам шестнадцать тысяч войск.

После принятия этого решения из комитета вышли вошедшие туда сначала эсеры и меньшевики – довольно бесполезный жест умывания рук при невозможности предотвратить происходящее.

После обеда получили первую за пять дней телеграмму выскочившего откуда-то на свет Божий правительственного комиссара 5-й армии (прежнего правительства), что Петроград взят войсками Керенского.

В корпусе настроение самое гнусное и развальное; то же и у соседей в 27-м и 45-м корпусах. На заседании нашего корпусного комитета представители всех частей заявили прямо, что солдаты хотят только немедленного мира и ухода домой, хотя бы ценой покорения сразу трем Вильгельмам (заявление представителей 120-й дивизии); представители войсковых комитетов заявили, что их положение стало отчаянным, на них плюют, их ругают и грозят расправиться самосудом.

Разболелся до того, что нужны огромные усилия, чтобы заставить себя встать; два раза свалился в полубессознательном состоянии; головной рубец болит нестерпимо, временами рычу от боли. Несколько взвинчиваюсь при ежедневном объезде частей, но зато потом наступает ужасная по своему настроению реакция. При возвращении из 120-й дивизии подвергся обстрелу из леса из двух винтовок – очевидно, стараются присланные в Боровку для моего истребления товарищи.

31 октября. Осмелевший правительственный комиссар обрадовал нас сообщением, что уже весь Петроград занят правительственными войсками, а бунтовщики укрылись в Петропавловской крепости и в Смольном; Ленину удалось, однако, бежать. Корпусный комиссар уверяет, что всё это неправда и что, по их сведениям, наоборот – Керенский потерпел неудачу.

Наш военно-революционный комитет не смог исполнить своего намерения послать войска на помощь петроградским товарищам, так как местные железнодорожники, находящиеся под влиянием эсеров, заявили, что на Петроград они никого не повезут – ни для помощи большевикам, ни против них.

В полдень нашим телефонистам передали из Двинска, что утренние сообщения о взятии Керенским Петрограда оказались ложными.

Старшие штабы и комиссары как будто бы куда-то провалились; бурно бившие фонтаны приказов и нелепых распоряжений как-то сразу иссякли; офицеры штаба и штабные машинки отдыхают, ибо вся работа ограничивается срочными донесениями, очень краткими, так как на фронте мертвое затишье; о политических же скандалах доносят комиссары и комитеты.