Само собой, назревает вопрос: «Что дальше?»

В промельках шуршащей на ветру листвы мелькает синими полосками «уазик».

– Мусора. – Я пододвигаюсь ближе к раскидистому кусту.

– Да уж, несладко им в год экологии приходится. – Серега швыряет пустую бутылку в кучу отходов.

– Зачем? – упрекаю я.

– Да тут и без нас грязно.

– В собственном кабинете сорить – как-то совсем не по-христиански.

– А я атеист.

– «Смерть мусору». – Поднимаю бутылку и навязываю Сереге.

– Ты директора не включай.

– А ты дурака…

– Ну, раз смерть, так смерть… – чуть посопротивлявшись, произносит он и кладет тару в один из карманов.

– Завтра начинаем набирать команду. – Я щурюсь от пробившегося сквозь деревья жаркого, непрерывного солнца, которое с первых же страниц приключенческих романов всегда предвещает долгую и трудную дорогу.

– Слушай, а почему сразу завлит? У нас еще актеры не все подобраны. – Серега обходит песочную рытвину прямо посреди дороги. Проспект на ремонте, мокрые от пота нерусские рабочие в желтых жилетках на голое тело, перегородив опасные зоны веревочкой, снимают отбойниками и лопатами старый асфальт. Все шумят и матерятся. Неподалеку орудует техника. Из желтой кабинки катка тянется сигаретный дымок. Видно, как там напряженно ворочается голова в оранжевой каске, под которой подразумевается азиатский прищур.

– Завлит – это основа театра. – Я перепрыгиваю очередную канаву, по еще не раскуроченной рабочими второстепенке уходим в сторону «Пятерочки».

– А ты сам писать статьи про нас не можешь, что ли?

– Могу. Но, как он, не умею… Он фанат. Он может писать постоянно.

Заходим за магазин, ремонтная суета скрывается за домами. Дворики хрущевских пятиэтажек опрятны и чисты – размашистые тополя, самодельные урны из коробок, лавочки, детские качели и лебеди из покрышек. В отличие от новостроек нашего города, тут еще не вымерли все старушки, которые, спасаясь от скуки, следят изо всех сил за порядком в своих последних пристанищах.

Двигаемся по тенистому тротуару.

– А кто он?

– Библиотекарь, полгода назад познакомились в книжном магазине, ну пошло и поехало, начали книгами обмениваться.

Сразу вспомнилось, как стоял я у полки американской литературы… Какое-то время был на ней помешан. Особенно на книгах про Вьетнам, Первую и Вторую мировую. Слышу голос:

– Вот эту возьми, не пожалеешь. – Он показал мне на трилогию Джеймса Джонса.

Постулаты страниц по пятьсот каждый оказались что надо… Так мы и сдружились.

Когда он давал мне читать свои рецензии на изученные им романы и рассказы, я офигевал, многие из них были лучше, чем сами произведения. Я ему говорил, мол, с таким пониманием художественности и чувством текста тебе бы завлитом идти работать или куда-нибудь в рекламу, на крайний случай журналистом, цены бы тебе не было. На что Алексей махнул рукой, мол, я библиотекарь – моя главная цель – предлагать людям хорошие книги, и точка.

– А он куда свои статьи или аннотации пишет? – возвращает меня в реальность Серега.

– Никуда. Просто пишет. Мне дает почитать… Эссеист, примерно так.

– Это настораживает. Библиотекарь. Терпеть таких умников не могу – доверия к ним никакого.

– Этого стерпишь – вот увидишь…

– Главное, не тупил бы, а то, ты знаешь, я резкий.

– Отлично.

– Что отлично?

– Что резкий.

– Эссеист, блин… Ботаник, наверное, какой-то, с таким точно не сработаюсь.

– Отлично, – повторяю я.

– Да что отлично?

– Что с ботаником ты не сработаешься.

– Библиотекарь. – Лицо актера кривится от пренебрежения. – Долго еще? – спрашивает он.

Проходим мимо киоска «Табак» с дверцей на торце.

Взмокшие от пота останавливаемся покурить, дым медленной паутиной путается в низкие косматые дерева.