– Сегодня как раз вторник, – напомнил Паша.

– Одни совпадения! С приездом к празднику подгадали… Ну, иди, одевайся. Нас уже ждут. Еще малолетки увязались, но их мы позже домой спровадим.

– Это правильно, а то еще подглядывать станут, как мы голяком купаемся.

Мария хмыкнула.

Будучи один в комнате, Паша воспроизвел удар рукой из арсенала приемов карате, резко выдохнув. Как еще выразить свой восторг он просто не знал. Испустить победный громкий вопль, как ему хотелось, он поостерегся, хоть у тети Тани достаточно живности во дворе, и его нечеловеческий крик люди, наверное, могли бы принять за рев какого-нибудь домашнего животного, например, объевшегося белены барана.

В толпе дожидающихся его на улице он готов был расцеловать лично каждого. Как же еще можно относиться к собственным сватам? Паша громко поздоровался, Маша еще раз, теперь уже очно, представила его.

«Очень приятно, царь. Царь, очень приятно», – припомнилось.

Щеки надувать Паше пришлось прямо с порога, потому что в компании все были старше его и его «суженой». А он и при Марии-то, без компании, ощущал себя выскочкой. Еле сдержался, чтобы не объявить ее друзьям: «А вы знаете, я не Ипполит!» Классика кино учит, что это бесполезно. Все равно не поверят.

В центре группы двое крепких парней «сторожили» несколько сумок и пару вязанок дров, небольших. Для инсценировки стихотворения Некрасова о тяжелом труде подростка в дореволюционной России «Из лесу вестимо…» этих вязанок было бы явно недостаточно.

Три девчушки подросткового возраста, счастливые тем, что взрослые взяли их с собой на ночную гулянку, понимали, что дровишки придется переть до места уж точно не им, а этим большим дядям, которыми понукают их сестры. Даже им порой можно над дядями пошутить, и те все простят.

Мария стояла рядом с Евгенией, и Паша сразу поверил, что они – сестры, настолько были похожи, особенно глазами. Только у Жени волосы были короче, и осветлены. Ирусю, Женину подругу, красавицей назвать было нельзя, но она была улыбчива, ямочки на щеках, само обаяние.

Паша пожал руки парням, еще раз называя себя. Его приняли по-дружески.

– Герман, будем знакомы.

– Владимир, очень приятно.

– Ну, что, все в сборе? Вперед! Ребята, разбирайте сумки! – возвысила голос Евгения, и Паша сразу понял, кто здесь будет командовать. Однажды он отбыл смену в пионерском лагере за велосипед, обещанный родителями, и Женя напомнила ему вожатую. Главное, чтобы ее младшая сестра не стала похожа на ту девчонку из его отряда, из-за которой Паша остался потом еще на одну смену, отсрочив сам себе даже покупку велосипеда. Еще полезет сгоряча к ней ночью в каюту потом, чтобы намазать лицо зубной пастой, или напишет записку: «Можно сегодня вечером, после массовки, я тебя поцелую? А два раза можно?»

После призыва Евгении подтянулись за поклажей и другие ребята, с которыми Паша также познакомился. Одного звали Анатолий, он казался очень спокойным и доброжелательным человеком, как и его подруга Наталья. А вот Анжела перед своим Александром, кажется, слегка задирала нос. Он показался Паше скромным парнем.

Павельев, вливаясь в коллектив, подхватил сумку, в которой жизнерадостно звякнуло.

– Осторожно, – предостерег его Владимир, – там самое ценное!

– Я – аккуратно, – пообещал Паша, осознавая ответственность.

– Знаете, куда идем? – спросила Евгения больше Марию, чем Пашу, но ответил за обоих Павельев:

– Думаем, что с этой сумкой нам не дадут заблудиться.

Девушки посмеялись.

– На озеро! – сообщила Женя. – На Подкову. Далековато, зато, там мы будем одни!

– После того, как мы все это освоим, – сделал предположение Павельев, которому сумка задавала тему, – нас и без других станет много!