Далее все было как в кино, в замедленной съемке. Занесенный над Пашиной головой ушат с холодной водой переворачивается, и на голову юноши обрушивается ледяной дождь! Струи проходят через тело, вымывая всю романтику к чертовой матери!

Паша опускает глаза. А когда снова поднимает их, прежнего, веселого, добродушного, доброжелательного Павельева больше не существует. На красавицу и ее рыжего ветрогона смотрит холодными серыми глазами другой Павельев. Учтивый, прекрасно воспитанный, изысканно-вежливый записной дуэлянт – Павельев. Холодный убийца, спускающий курок с легкой улыбкой на губах. Пощады не будет никому!

– Здравствуйте, – кивнул он обоим и легкой походкой двинулся к своим мучителям, которые о такой своей роли, конечно, никогда ни за что не узнают. Он не доставит им такого удовольствия.

– Павел! – он протянул руку Рыжему.

– О! Здорово! – тот протянул в ответ свою клешню. Она была ватная. Павельев терпеть не мог мужиков, которые не отвечали на рукопожатие, а как будто давали подержаться за свою ладонь. – Михаил.

Паша не стал говорить, что ему очень приятно.

– Как Дружок? – спросил он Марию и посмотрел сначала на нее, потом на собаку.

Девушка глядела на Павла исподлобья, словно слегка смутившись, но с хитринкой. Она была прекрасна в любой своей мине.

– Нормально, – ответила она. – Съел тапочку у Варвары Никитичны.

– Га-га-га! – загоготал тут же рыжий. – Молодец!

Паша посмотрел на него, будто с удивлением, кто давал ему слова?

– Я считаю, это очень недальновидно со стороны Дружка, – высказал он собственное мнение. – Он бы еще у меня кроссовки погрыз!

– Ха-ха! – сразу стал фамильярничать нахал. – Ты чем особенный?

– Я за ним дерьмо убираю, – спокойно объяснил Павельев, – так что ты его не перекармливай. Мне лишняя работа ни к чему.

– Ха! – Рыжий кивнул Марии на Пашу с таким выражением: видала клоуна?

– Толоконников! – прикрикнула Мария на него, как на близкого знакомого. – Правда, хватит кормить собаку!

– Он есть хочет!

– Не хочет!

– Ладно, пойду барахло заброшу, – сообщил Паша, поворачиваясь к ним спиной. Мол, а вы тут спорьте, сколько хотите. Закрыв за собой дверь каюты, Паша уронил на пол вещмешок, отпустил спиннинг, и тот приткнулся в угол между шкафом и стенкой. Лишь отцовский фотоаппарат аккуратно снял с плеча и положил на стол рядом с «мыльницей», после чего рухнул на кровать.

Павельев был уничтожен, раздавлен, убит! Все хладнокровие его мгновенно улетучилось, едва он остался наедине с собой. Дураку было ясно, что у него шансов против рыжего хлюста в джинсе – никаких. Видно, что он из этих. Самоуверенный нахал, золотая молодежь. Он ей – ровня, у них свой круг, а Паша – кто? Сын простой парикмахерши и пенсионера? Что он может? Даже если бы Мария Верескова, в виде причуды, согласилась с ним встретиться в городе? Полтора раза сводить ее в бар «Огонек»? На большее у него денег не хватит. Просить же у матери, чтобы развлекать великосветскую козу, совесть не позволит.

Паша впервые подумал о Ней без благоговения, посмотрел не с подножия того пьедестала, на который сам же ее поставил, а – так.

Ну и наплевать! Он переживет. Обойдется без ее внимания, которого, к тому же и не было. Духу больше не будет его на корме, пока они там. Главное, никто из них ни под каким видом не должен догадаться, что он переживает. Как та лошадь, что, по мнению Павельева, улыбается про себя, он страдать будет про себя. С улыбкой на лице.

К тому моменту как катер отчалил, Паша немного успокоился. Тимофей Сергеевич, как в прошлый раз, пригласил его на учебу. К своей досаде, Паша увидел в кают-компании помимо Артема, с которым поздоровался за руку, еще Рыжего.