– Не обращайте внимания, обычные штучки наемников… Мелкие корыстные насекомые из отряда кровососущих.

Да, к сожалению, ситуация не располагает к моцартовскому изяществу и легкости финансовых операций.

Я обернулся к Палею:

– Что нам известно о запасах ГКОшек у «Бетимпекса»? Сколько может быть их сейчас на руках у Гвоздева?

– Тьма! – уверенно сказал Палей. – Сначала они от кулацкой жадности их сами гребли без счета. А потом им правительство силком набило за пазуху бумажек на миллиард. Я это по своим источникам знаю точно…

Я глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду:

– Значит, так, Вениамин Яковлевич… Завтра, за десять минут до закрытия торгов, сбросьте все наши ГКОшки.

– Все-е? – с испугом переспросил Палей.

– Все краткосрочные облигации. Мы к этому отношения не имеем, они переданы в трастовое управление «Вест-Дойче акционер банк». Передайте Фогелю и Кирхгофу по закрытой линии мое распоряжение. Устно, конечно…

– Вы не боитесь убить рынок?

– Как говорил один мой старый приятель – не преувеличивайте! Мы его не убьем. Немного уроним. А потом – поднимем… Сбросят немцы бумаги – докладывайте мне состояние биржи каждый час.

Я стоял посреди комнаты, весь из себя гулкий и облачно-пустой от хмеля, прижимая к груди свой шикарный чемодан. Лора, оторвавшись от работы на компьютере, смотрела на меня опасливо-подозрительно.

– Ну, ненаглядный мой гусар, какие совершил подвиги? – спросила она вполне незлобиво.

– Лора, подруга дней моих суровых, я сделал страшное открытие…

– Напугай и меня – за компанию.

– Я узнал, что выбитый из седла гусар – это кривоногий солдат в пешем строю. Представляешь, ужас? – возгласил я патетически.

– Страшно подумать, – кивнула Лора и показала на чемодан: – У кого-то в пешем строю отбил?

Я прижал чемодан к груди еще теснее:

– Нет, подруга, это мое… Законное! Исконное! Мой меч-кладенец… Я с ним и в пешем строю гусар!

– Одним глазком!.. Умоляю! – заверещала Лора.

Я положил чемодан на стол, нагнулся, всматриваясь в цифирь наборного замка.

– Номер забыл? – напугалась Лора.

Я схватился за голову:

– Забыл! Е-к-л-м-н! Забыл! Что теперь делать?

– Я знаю мастерскую, это тут, недалеко…

Я обрадовался:

– Ага! Давай лучше прямо в ментовку заглянем, попросим пособить наших защитников-лимитчиков!

– А что там? – тыкала Лора пальцем в чемодан.

– Я ж тебе сказал – меч волшебный, называется кладенец – в смысле ма-а-аленький такой клад, как бы игрушечный… Можно сказать, кладюнечка…

– Кот, противный живой трус, перестань мучить! Вспоминай лучше номер, балда ты этакая!

– Подожди, давай подумаем… Может, ты мне поможешь… Что-то я запамятовал – когда у меня день рождения?

– Экий ты садист, Котяра! Код – 25–04–62! 25 апреля 1962 года!

– Отпираем! – Я быстро закрутил колесиками-шестеренками замкового кода, и это было сказочное удовольствие – будто пальцами влез в волшебные часы, махонькую машинку времени. Щелчок!

Поднял крышку и увидел, что у Лоры вытянулось лицо.

Ах, какой же роскошный чемоданчик мне впарили когда-то за несусветную цену в магазине «Хэрродс»! Откинувшаяся крышка отделена дополнительной перегородкой на молнии. В днище чемодана, в глубоких покойных нишах, обитых светлой замшей, лежит бельгийский автоматический карабин «зауэр». Отдельно ствол, отдельно приклад, затвор, оптический прицел, четыре переливающиеся ярой медью гильз обоймы с патронами. Красавец ты мой! Неописанный! Таможней!

– Кот, ты что, сдурел? Зачем это?

– Привет из прошлого, – доброжелательно улыбнулся я. – Забыла, что ли? Это ж мой рабочий инструмент…

– Кот, у тебя же пистолет есть уже… Зачем тебе? – Лицо ее дурнело от натекающего тона тревоги.