Витэан отшатнулся, бросил на меня испепеляющий взгляд. И тут я поняла, что переступила грань. Никакие мольбы о пощаде теперь не помогут. В зеленых глазах эльфа горел пламень гнева, и это был такой пожар, что мог выжечь дотла весь мир. Я невольно отступила. Витэан стал наступать на меня.

Попятилась, больно врезалась спиной в раскрытую створку балконной двери, опрометью бросилась в комнаты короля. Но и тут деваться было некуда. Витэан ворвался следом, в два шага оказался у кресла, на котором небрежно была брошена перевязь с клинками и вынул один из них. Блеснула смертоносная сталь. Я кинулась к двери, дернула ручку. Заперто! Развернулась прижимаясь спиной к дверному полотну. Витэан смотрел на меня прямо, часто дышал. Я оцепенела. Таур напряженный, прямой, разгневанный не сводил с меня глаз. И вдруг… Отшвырнул клинок, в несколько шагов пересек комнату, схватил меня за руку, отпер дверь и потащил куда-то. Рыкнул на обомлевших стражников, и те прилипли к своим местам, не смея следовать за повелителем.

Я едва поспевала за эльфом, запястье ломило от мертвой хватки таура. Анфилада, поворот, лестница… Еще анфилада. Все мелькало перед глазами. Куда он меня тащит?

Над дворцом сгустился мрак, эльфы запели хвалебные оды звездам. Неожиданно мы вышли на открытое место, словно бы в сад. Чудовищно жуткий сад. Все деревья тут были мертвы. И не оттого, что сейчас зима. Они не спали, нет… Они умерли. Холодок пробежал по коже. Было такое ощущение, что я вошла в склеп, попала в царство мертвых. Туда, где в агонии и страшных муках умерли сотни, а может быть и тысячи…

Деревья стояли, словно обугленные после жуткого лесного пожара, растопырив в разные стороны черные узловатые ветки-пальцы, изгибались и крючились, как от боли. И только в самом конце сада что-то маняще светилось, что-то нежное, ласковое и невообразимо прекрасное.

- Вот! – бросил таур, отпуская мою руку. – Смотри! Теперь ты понимаешь?

Смотреть на эти деревья было страшно и горько.

- Нет, - удивленно ответила я. – Зачем ты привел меня сюда?

- Может быть хватит уже этих игр, Ниэнель? – резко бросил таур. – Хватит играть в ничего непомнящую и не понимающую дурочку. Хочешь начать все сначала, как и не было ничего между нами? Хорошо, пусть так. Я стерпел! Но говорить, что ты не понимаешь почему я до сих пор не приструнил Глассе теперь, когда видишь рощу такой, это слишком!

Я замялась. Таур не верит, что я не узнаю его? Не верит, что понятия не имею, кто такая Ниэнель? О, благостные!

- Я никакая ни Ниэнель, - тихо произнесла я. – Я из другого мира.

Я боялась даже поднять глаза на таура, будучи абсолютно уверенной, что меня ждет кара. Посмотрел на меня внимательно, словно старался заглянуть в самую душу. А потом только хмыкнул.

- Как будто это новость, – его голос звучал тихо, беззлобно и грустно.

- В каком смысле? – удивилась я.

- Ты правда совсем ничего не помнишь? – столько отчаяния в одной фразе мне еще никогда не доводилось слышать.

Я отрицательно покачала головой.

- Тогда идем.

Мы молча пошли вперед, туда, где мерцало легкое свечение. Несколько шагов, и я поняла, в конце дорожки растет дерево, единственное живое древо в той роще. Невысокое, молодое, чем-то похожее на яблоню, оно светилось изнутри, его кору оплетали тонкие жилки голубого света, который тек, бежал по дереву, словно сок. Завороженная невероятным зрелищем, я подошла совсем близко, коснулась деревца ладонью, погладила. Показалось, что оно прильнуло ко мне и одарило успокоением, укутало, утешило.

- Оно последнее, - голос Витэана вывел из блаженного оцепенения. - Идем.