Я не питала иллюзий, что тётя полюбит меня, но теперь поняла: жестокой её сделали горе и одиночество. И это изменило всё. Я не могла ненавидеть человека, на долю которого выпало то, что мне и не снилось. Кроме сочувствия во мне разгорелось любопытство. Я хотела узнать историю своей семьи. А иначе зачем я здесь?

Немного осмелев, я решила расспросить Инессу. Если о бабушке и дедушке мне рассказывала мама, то о самой маме, а тем более об отце я знала слишком мало. Их жизни словно прервались и начались заново в тот момент, когда они ушли в лес. Всё, что было до, лежало под замком в сундуке памяти. Помню, как мама рассердилась, когда я однажды спросила, почему они с папой оказались здесь.

– Что за глупый вопрос? Потому что здесь хорошо и спокойно. Потому что мы сами себе хозяева.

– Но ведь в городе твоя семья.

– Моя семья – это ты и папа.

– Неужели ты ни по кому не скучаешь?

Она так сильно схватила меня за локоть, что я чуть не вскрикнула.

– Много будешь знать – скоро состаришься! А ну марш мыть посуду!

Наученная горьким опытом, я не лезла к тётке в душу, но ждала подходящего момента. Долго ждать не пришлось. Как-то вечером я вернулась домой после закрытия магазина и застала её наворачивающей круги по кухне с бокалом виски в одной руке и тлеющей сигаретой – в другой. Сжатые губы, заострившиеся скулы, красные пятна на коже. Она была в ярости.

Увидев меня, Инесса недовольно скривилась и сделала большой глоток из бокала. Понятно, делиться со мной наболевшим – всё равно что открыться перед прислугой, но я подумала, что смогу умаслить родственницу, если постараюсь.

Я молча пошла к раковине, помыла руки и открыла холодильник. Завтра нужно сходить за продуктами, но и сегодня есть, чем поживиться. Отправив на гриль два говяжьих стейка и быстро порезав салат из овощей, я накрыла на стол, плеснула себе томатного сока и села.

Аромат и шипение жарящегося мяса подействовали на Инессу благотворно. Она не подобрела, но по крайней мере перестала делать вид, что меня не существует. Её прорвало.

– Уволила сучку!

– Надьку? – переспросила я, уже зная ответ. Хотя я проводила в магазине не так много времени, было видно, что тётя недовольна работой этой высокомерной девахи.

Инесса, почуяв заинтересованного собеседника, отпустила вожжи.

– Шлюха силиконовая! Доигралась! Как можно было флиртовать с мужем Быстровой, пока его благоверная в примерочной? Ну да, задержалась, ну заскучал мужик… Но Быстрова десять лет у меня одевается, по пол-ляма в месяц оставляет. И тут это чучело безмозглое… О-о-о, как я зла! Столько сил потратила, чтобы восстановить статус-кво. Ладно, сил – ненавижу жопу лизать.

Пока тётя сбивчиво говорила, я подлила в её бокал виски и бросила пару кубиков льда.

– И что Быстрова? – уточнила я.

– Что-что… Признала, что мой магазин – единственное место, где можно одеваться в перерывах между поездками в Милан. Но только после тысячи комплиментов ей, её мужу, двух бутылок шампанского и килограмма устриц… Фу. Устриц тоже ненавижу.

Расправившись со стейком, тётя расслабилась. Откинулась на спинку стула, прикрыла глаза.

– Зря не купила тот домик на Обском. У самой воды, в сосновом лесу. И закат в окна. Сейчас сидела бы у камина. Спаниель лежал бы в ногах. На медвежьей шкуре. И никого больше.

Я затаила дыхание. Этот мечтательный тон как нельзя лучше подходил к теме моего разговора, но мне стало страшно. Вдруг взорвётся?

– Расскажи про моих родителей. Хоть что-нибудь.

Инесса взяла пачку сигарет, медленно достала одну, прикурила, затянулась, выпустила дым в потолок. Расфокусированный взгляд. До невозможности красивые пальцы – длинные, унизанные кольцами из белого металла, причудливо резными, без камней. Я никогда не носила ни колец, ни браслетов. И не буду – это не для моих огрубевших от работы рук.