Та сразу ощетинивается. Для нее просто невыносим тот факт, что я работаю. Когда я заикаюсь о своем занятии, Линда воспринимает это как личное оскорбление. Сама Линда не работает. «У меня столько всяких хлопот по дому, чтобы еще искать себе работу», – отвечает она, когда ее о том спрашивают, причем, как правило, с каким-то нервным смехом.

Как бы то ни было, она решает игнорировать откровенное пренебрежение к ее персоне и забрасывает меня своими новостями. Дерек получает новую должность – по-видимому, не без чьей-то поддержки. А это означает больше общественной значимости и приличную денежную прибавку. Так что Линда пребывает в бурном восторге, и ее самодовольство аж выплескивается через край.

– Декан их факультета хочет, чтобы Дерек взял на себя больше обязанностей. Так что начиная со следующего семестра он будет числиться заместителем декана по социальным вопросам, – сообщает она с такой четкостью, будто зачитывает пресс-релиз.

– По социальным вопросам? Бог ты мой, он же теперь по уши погрязнет в проблемах наркотиков, секса и разных дурных болезней! – восклицаю я, с удовольствием представляя Дерека, этого спесивейшего на свете типа, курирующего автоматы по продаже презервативов.

При упоминании секса Линда вся деревенеет, и я едва скрываю радость от этой своей крохотной победы.

– На самом деле, это замечательно, Линда, – говорю я. – Молоко я, кстати, уже достала – вон там, возле раковины.

Мы садимся за кухонный стол, и я слушаю ее болтовню по поводу всего, что происходит у Дерека на кафедре. Я понимаю, что рано или поздно она переведет разговор на «некоторые затруднения» у Пола – на его трения с деканом, – и я стараюсь этого не допустить. Я всячески вожу Линду окольными путями, обсуждая с ней мировые новости, задержку поездов, цены на мясо, – в надежде ее как следует вымотать. Однако эта дама, похоже, воистину неутомима.

– Так что, Полу удалось как-то поладить со своим деканом? – спрашивает она, натягивая доброжелательную улыбку.

– Да ну, – отмахиваюсь я, – это просто буря в чашке чая.

– В самом деле? А я вот слышала, будто доктор Бичем воспринимает эти трения куда серьезней.

– Все это довольно глупо. Доктор Бичем хочет урезать Полу самый популярный его курс, чтобы протолкнуть собственный. И если честно, он просто наглая, заносчивая задница.

У Линды выпучиваются глаза – она явно не привыкла в подобных выражениях отзываться о деканах.

– Ну, значит, им надо найти какой-то компромисс. Может быть, курс Пола попросту уже приелся?

– Уверена, что это не так, Линда. Не желаешь «имбирных орешков»?

Задобренная печеньем, она принимается перемалывать «орешки» один за другим. Разговор переключается на дочку Линды Джой («Это наша радость и гордость, потому мы и назвали ее Джой», – помнится, объясняла она), а также ее детей. Для моей гостьи это, похоже, та еще головная боль. Я обращаю внимание, что Линда, перечисляя все их недостатки и провинности, старается не отзываться о них как о своих внуках. Эти дети для нее «чересчур независимые», что в тесном мирке Линды означает страшный грех.

– Джози мне заявил на днях, чтобы я занималась своими делами, – припомнила она, сразу вскипев от возмущения. – Представляешь, всего девять лет – и сказать бабушке не лезть не в свое дело!

«Так держать, Джози!» – мысленно радуюсь я, а вслух говорю:

– Бедняжка. Как я тебе сочувствую.

Откровенно проигрышная позиция.

– У тебя, естественно, нет таких печалей, – говорит тогда Линда. – Без детей-то.

Подавившись воздухом, я даже не представляю, чем ей сейчас отвечу.

Но вместо ответа взглядываю на часы и сухо произношу: