Всего этого могло не случиться, не окажись во главе конгрегации «Темпл Синай» человек блестящей эрудиции, культуры и интеллекта, соединивший в себе дар духовного лидера и трепетного ценителя и знатока музыкального искусства.

Став кантором конгрегации «Темпл Синай» в Голливуде, Александрович фактически выстроил свой собственный храм искусства – его искусства, не сдерживаемого ничьей волей. И даже присвоил этому храму свое название – «Тфилармония» (от слова «тфила» – «молитва» – ивр.).

Утилизация железного занавеса расчистила дорогу культурной конвергенции. Отщепенцы-невозвращенцы, белогвардейцы, энтээсовцы, сионисты, литературные и кадровые власовцы и пособники стали «зарубежными соотечественниками». Когда в азарте перестроечных мезальянсов с русской эмиграцией 75-летнему певцу предложили вернуться или хотя бы приехать на гастроли в СССР, он поставил нестандартные условия возвращения к своей аудитории, по которой он откровенно тосковал: артист отказался от предложенных гонораров и сообщил, что готов дать серию благотворительных концертов. Госконцерт включил певца в фестивальный проект «Милосердие, экология, красота». Участники – видные советские деятели искусств – плыли на теплоходе по Днепру, останавливаясь для концертов в городах Приднепровья. Все было бы замечательно, если бы не ложка дегтя. Заботясь о безопасности советских авианосцев, в Николаеве Александровичу не позволили сойти на берег и продержали «на плаву» целых четыре дня. Ему не только не дали участвовать в концерте, ради которого он пересек океан, но и не позволили позвонить дочери в Мюнхен. Мотивация проста: Николаев – закрытый город, и иностранцу, даже если он старый, заслуженный и выдающийся артист, приехавший исключительно с благотворительными целями, делать здесь нечего. Если он, конечно, не на спецзадании ЦРУ.

Михаил Александрович и Евгений Евтушенко с мамой Зинаидой Ермолаевной за кулисами Театра Эстрады в Москве. После концерта поэт оставил на память экспромт:

В гастрольный план, помимо пяти выступлений в Одессе, четырех в Харькове (два из них – на стадионе) и других украинских городах, были включены три концерта в Ленинграде. Завершалось турне тремя сольными выступлениями в Московском театре эстрады в сопровождении музыкального ансамбля под управлением Левона Оганезова. За ними последовали два новых турне, во время которых Александрович дал 40 сольных концертов – от Москвы до Магадана и Сахалина. В ходе последнего из них – в ЦДРИ – на сцену вышел блистательный Борис Брунов и бросил в уставший от аплодисментов зал: «Я знаю только трех «русских артистов», которые всегда рвались на восток. Это – Рихтер, Александрович, а до них – Колчак».

Покидая Голливуд после выхода на пенсию в июне 1990 года, Александровичи решили поселиться в Мюнхене, поближе к дочери. При этом в Мюнхене его уже ждал контракт на 10 тысяч долларов на осенние праздники из чикагской синагоги «Aншей Эмет» и график первых выступлений в Германии. Началась новая творческая фаза жизни 75-летнего артиста. Она тоже будет насыщена новыми встречами и музыкальными экспериментами, новыми произведениями и аплодисментами. Он умел находить нового слушателя и новые формы взаимодействия с ним. Его голос звучал не только в концертных залах. Александрович был единственным в истории певцом, который выступал с еврейскими литургическими программами… в католических и евангелических храмах Германии. Эмоциональный эффект был не ниже исполнения на «аутентичной» аудитории. Те же слезы, то же экстатическое цепенение, тот же выброс душевной энергии, те же самозабвенные овации стоя.