– Да…

Да – и только! Голос глухой… Впервые я ее не вижу из-за этой темноты, впервые я ее не узнаю.

– Я не выношу, когда ты молчишь… и не мечтаешь… Я не выношу, когда не знаю, о чем ты думаешь… Я всегда боялась, что ты не согласишься … и теперь боюсь…

– Но я не ухожу и даже не сопротивляюсь…

– Достаточно сказать «нет».

– А я не скажу…

–Ты любишь меня на самом деле, Анна?

– Да… Как в туалете… и больше…

Сразу вспомнились ее губы… Преступные минуты, вечное ожидание удачи, вечная зависимость от одиночества… Записки на уроках – куча улик… Я пыталась ревновать ее к собственным друзьям…

Нам понадобилось два года знакомства. Она удивлялась, как могла раньше жить без меня. А я даже не думала об этой любви – о взаимной любви! Мне в голову не приходило, что кто-то может на это согласиться.

В первый раз мы приложились в великом смятении – еле коснулись друг друга… Я помню, что испугалась собственного ощущения, существования чего-то рядом с моими губами. Есть такие чувства, которые невозможно определить, но они есть. Некие движения души, некие изменения. Я сразу замечаю, если что-то не так в моем внутреннем мире. Я там брожу обычно одна без света по собственным коридорам. А иногда я там кого-то нахожу – вдруг! И тогда говорю: ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ!!!

«Энджи, нам надо поцеловаться, как парень с девушкой… Понимаешь – в засос…»

«Я не умею…»

А оказалось – уметь не надо. Мы пережили и это… Какие мы все-таки животные, ведомые… Подносишь губы к другим губам – и они сразу находят свой путь. И остается лишь разум потерять… и подчиниться…

– Я хочу молчать, Энджи, но мне надо что-то сказать… очень важное…

Ее руки утонут в моих ладонях, я снова буду разгадывать чувство, путать свои коридоры, зажигать какие-то огни… Не бойтесь света! Пусть он проникнет в темноту, растворяя ее изнутри – бесконечность неразгаданного, пусть превратит в дымное облако, в тень, в тлеющую материю. Может, черноты вокруг так много, что не рассеять ее всю, может, пара много, буйного тепла от собственного страстного тела… И зеркало тебя не выдаст! Волосы длинные – но есть и у мальчишки; брови широкие и неприличные, которые ей нравятся – у родного отца такие же; глаза свирепые, косметики никогда не бывало, руки в поросли и коричневом цвете с вывороченными суставами больших пальцев – отнюдь не женские… И ее тонкие светлые пальчики тонут так доверчиво в азиатских твоих клешнях!

Нет у нас мужчины – и не надо! Мы можем сами… Мы все соберемся, чтобы любить одну-единственную девочку… Мы будем любить ее вместе, мои мальчики. Соберем все шрамы с каждого из вас, все вороные краски с ваших лиц, все ваше благородство и бешенство в волчьих сердцах и всю нежность ваших девственных губ… Будем любить ее единым, самым мужским существом на свете… Подарим ей близнецов, которых у нас нет… Мальчики мои в моих тетрадках!.. И простим друг другу, что любим мы блондинок. Вы сами гладили ее по волосам темными пальцами, вы сами слишком жгучи и красивы, вы сами были художниками и малярами. Она была для вас беленькой – хоть недолго, хоть в детстве. Вы лишь мечтали тогда, испепеляли ее своими мыслями. И все это вы, мои мальчики в моих тетрадках!..

Нахожу в темноте ее губы и касаюсь легко, будто снова рисую – раз! – и готово. И осталось на листе. А я скольжу все вниз, по шее, ниже, ниже, ниже… И руки катятся по ее волосам, по ушам и вдруг – голые плечи под моими пальцами…

– Что это, Энджи?

– Далеко моя рубашка, мне до нее не дотянуться… Я сама себя раздела. Прошло время мечтать…

– Ты коварна, женщина…

Какая же услада чувствовать себя мужчиной! Особенно когда рядом собственная любовница… Особенно когда укладываешь ее в постель…