Это не могло понравиться никому из подписавшихся под бреттон-вудскими соглашениями. В Европе стали звучать правительственные инициативы об обмене обращающихся в их странах долларов на золото Форт-Нокса.

Поскольку на волне послевоенного роста Европы золотого запаса физически не хватило бы, чтобы обеспечить выросшую долларовую массу, ситуация грозила уйти в совсем непонятное. И в 1971 году Белый дом объявил, что обменивать ни на какое золото он доллары больше не обязан.

Договор расторгнут, что дальше? США по-прежнему экономический лидер, на американской мечте воспитан средний класс, там исток технологий, самая высокая отдача на капитал, лучшие зарплаты и специалисты. Штаты – витрина капиталистической модели, противостоящей «красному блоку».

А еще Всемирный банк выдает в долларах займы, гарантии и инвестиции. Рейтинговые агентства, арбитраж торговых споров – все институты уже сложились в систему и имели очевидный центр.

В 1976 году на Ямайской конференции было смиренно принято обновление формата: резервная валюта остается сама по себе, а курсы остальных валют регулирует рыночный спрос. Доллар становится промежуточным звеном для международных взаиморасчетов, и в нем считают цены на нефть.

Ладно, схема принята. На национальном уровне специально обученные люди в столицах решают, сколько нужно допечатать в свою экономику денег, чтобы вышло пропорционально добавленным активам. А спрос международных агентов определяет относительный курс. Если всё сделать правильно, риски побочных эффектов, вроде инфляции и девальвации, минимальны.

Номинально при расчете играют роль факторы доверия к эмитентам, самочувствия экономик и проводимых политик, размеры ключевой ставки, безработицы, инфляции, динамики ВВП – всё очень серьезно и научно.

По факту на валютных биржах Forex сегодня эквивалент всех наличных в мире оборачивается в течение одной сессии. И это ровно те же азартные игры, что и на фондовых рынках.

Чтобы отдать управление курсом своей валюты (по сути, ключами к экономике) в руки спекулянтов, это надо иметь либо стальную самоуверенность, либо полную неадекватность.

Потому, пройдя через множество увлекательных историй, свободно плавающий курс сохранили всего 16 валют (по какой-то причине в корзину с евро и йенами до недавнего времени входил и рубль). Еще 35 валют плавают в ограниченном стиле. Остальные так или иначе пришли к регуляции, вплоть до жесткой фиксации.

Китай, например, назначает удобный для себя курс юаня. Вашингтон же считает это нечестным конкурентным преимуществом. Но прогнуть Пекин сложно – когда в схожей ситуации Токио согласился на укрепление йены в 1980-е, из последовавшего кризиса не нашел выхода до сих пор.

По идее, балансу мог бы помочь номинальный закон единой цены, вроде «индекса Биг Мака», когда товар в одной стране сопоставим по стоимости и в остальных. Но отчего-то не получается, эту метрику используют исключительно аналитики и статистические агентства, которые показывают, насколько очередная валюта отошла в сторону от нормы.

Следующая проблема: когда внешние потоки идут в долларах, Центробанки вынуждены отслеживать свои торговые балансы. Когда не сходится, докупать те же доллары на бирже, покрывая разницу между входящими и исходящими потоками. Это не только трата золотовалютных резервов; в подобных условиях своя валюта пропорционально слабеет.

Здесь очередное противоречие. Слабая валюта – это не всегда однозначно плохо. Экспортеры при обмене получают больше выручки и гандикап перед иностранными конкурентами, доходы бюджета от налогов тоже растут.