Живут без глаз. – Ты жить без глаз попробуй.
Где в обморок впадает водолаз,
Как в море пал без звука ручеишко,
Пока над ним, лишь для отвода глаз,
Его корабль уносит ветр под мышкой.
Идёт судно вдоль по меридиану.
Спускается за выпуклость воды.
Бесславны мореходные труды
В давно открытом, но открытом океане.
Но хорошо в машинном отделенье
Тонуть, тонуть в бессилье роковом,
Пока над в воздухе вертящимся винтом
Ещё трудится пар без замедленья.
Иль хорошо зреть, как горбатый лёд
Проход наутро задавил последний.
И знать, как каждый на борту умрёт,
И станет судно что огромный ледник.
Иль хорошо: придя счастливо в порт,
Погибнуть, сев на кресло-электричку,
Малец земной орудует отмычкой,
Матрос морской ножом огромным горд.
Твёрд сердцем чёрт, хоть на ногу нетвёрд.
О жидкий мир и мир густой и твёрдый,
Кто есть надёжный, грешный кто из вас?
Как ледяные горы, ходят лорды,
Блестя, и тонут, как матрос, слова,
Что прыгают на сю неверну почву,
Как письма на испорченную почту.
А в море оны всё ж идут на дно.
Уж в этом преимущество одно.
49.
Честный голос твердит мне: пора
Прекратить заниматься стихами.
Ан в руке черенок топора,
Лезвие же разбилось о камень.
Со сторон деревянная ель,
Во внутри же кремень невозможный.
Вот почто не срубила метель
Этот лес, нагибавшийся ложно.
Днесь над каменным бором судьбы
Развернулся сияющий ветер.
Разлегся, утомясь от ходьбы,
Царь-зима, самый сильный на свете.
Синеветер сияет в ночи,
Бело море молчит – помолчим.
Мрамор, сахарный древесин,
Лишь качается, как весы.
Лёгкий снег сел на кровлю безмолвно,
Грудью лёг, раздавил, нет трубы.
Всё покрыли стоячие волны,
Вод сухих нехорошая пыль.
Сорок дней снеговые дожди
Низвергались, сияя, над нами.
Но не плавает со слонами
Дом подснежный, спасенья не жди.
Днесь покрыты и горы и тропы
Непрестанным блестящим потоком.
Спят сыпучие воды зимы,
Раздаются под телом безмолвно.
В снежном море утопленник мир
Неподвижно плывёт и условно.
1926 [1925]
50. Зелёный ужас
На город пал зелёный листьев снег,
И летняя метель ползёт, как палец.
Смотри: мы гибель видели во сне
Всего вчера, и вот уж днесь пропали.
На снег асфальта, твёрдый, как вода,
Садится день, невыразимо счастлив.
И тихо волосы встают и борода
У нас с тобой и у других отчасти.
Днесь наступила тяжкая весна
На сердца ногу мне, до страшной боли.
А я лежал, водою полон сна,
Как астроном. Я истекаю. Болен.
Смотри, сияет кровообращенье
Меж облаков по жилам голубым.
И ан вхожу я с божеством в общенье,
Как врач, болезням сердца по любым.
Да, мир в жаре; учащен пульс мгновений,
Глянь, все часы болезненно спешат.
Мы сели только что в трамвай без направленья.
И вот уже конец, застава, ад.
Шипит отравной флоры наважденье.
Зелёна пена бьёт из горлышек стволов,
И алкоголик мир открыл с рожденья
Столь ртов, сколь змия у сего голов.
И каждый камень шевелится глухо
На мостовой, как головы толпы.
И каждый лист полураскрыт, как ухо,
Чтоб взять последний наш словесный пыл.
День каждый через нас ползёт, как строчка,
С таким трудом; а нет стихам конца.
И чёрная прочь убегает точка,
Как точка белая любимого лица.
Но всё ж пред бойней, где хрустальна кровь
Течёт от стрелки, со стрелы, меча,
Весенни дни, как мокрых семь коров,
Дымятся и приветливо мычат.
«Зелёный ужас». Вариант
51. Искусство пить кофе
Моисею Блюменкранцу
Знаменитая жизнь выпадает и тает
В несомненном забвенье своих и чужих.
Представление: шпагу за шпагой глотает
Человек, и смотрите, он всё-таки жив.
Вот поднялся и пьёт замечательный кофе,
Вот подпрыгнул и мёртвенький важно молчит,
Вот лежит под землёй, как весенний картофель,
Вот на масле любовном он мягко шипит.
Восторгаемся облаком глаз на открытке,