– То-то тебя волнуют мои проблемы, Кравитц. – Она тонко улыбнулась. – Лучше беспокойся о своих.

– А?

– Под тебя роет налоговая.

Вот еще новости.

– А?

– Налоги, Кравитц, это такая штука, которую надо платить со всего дохода, а не с половины. Можешь уточнить в офисе прокурора.

– Тебе прекрасно известно, на что идет вторая половина, – огрызнулся детектив. Он хотел сожрать чертову сигарету. – Я не стану платить с того, чего у меня нет.

– Ты же знаешь, что ей это не нужно.

– Это нужно мне.

– Ладно, – капитан Дросс неожиданно смягчилась, и Ленни пришло в голову, что форма ей совершенно не к лицу. – Сделаем так. Я пришлю тебе материалы дела. Всех дел об исчезновениях Стаут, Юнион, Десятая, и все такое.

– 17-ая.

– Ну да. И ты утонешь в бумагах, как крыса в дерьме.

– Ха-ха-ха, – хрипло прокаркал сыщик.

– Но, Кравитц, если что-то нароешь – все заслуги мои.

– С чего это прямо все?

Не то чтобы Ленни нуждался в благодарности полиции, ключах от города и прочей хрени, тут был важен скорее принцип.

– Ты мне должен, – жестко ответила Дросс.

Его долг – длинною в милю и чью-то карьеру, не оплаченный, ждущий ответа. Могла бы не напоминать, подруга.

– А теперь все. Я устала и хочу спать. Пошел вон, спокойной ночи, будь счастлив. И заплати чертовы налоги.

Зажужжав, над потолком погибла еще одна лампа.

– Я ее вспомнила, эту Лори. Вы были вместе, еще до всего, – с непонятной интонацией проговорила Элизабет Дросс, когда он уже взялся за ручку двери. – Никак не могла понять, почему вы расстались.

***

Почему мы расстались…

Под луной песок светится голубым. Мелкие песчинки сливаются в бесконечную дорожку, и кажется, что можно уйти за горизонт. И никогда не возвращаться. Два паренька яростно дерутся в ночи. Отчаянные, взъерошенные, упрямые. Детство не знает жалости. Ты просто зол, без причины. И ты знаешь, куда выпустить эту злость. Предместья11 всегда были той еще клоакой. Съежившиеся лачуги, навечно приговоренные гнить в грязи. Без электричества, без водопровода, без надежды. Черный город. Жители рыли колодцы, едва огораживая бревнами. Под луной расстояние искажается, и маленький Ленни, пытаясь достать маленького Джимми, срывается в глубокую бездну. Скрежет когтей по камням и стремительно исчезающий голубой диск. Ледяной холод воды. Пустота.

Так почему же они расстались?

Юнион тянулась далеко на северо-запад, упираясь в Предместья там, где Рэй-ривер резко поворачивала налево. Ленни мог видеть залитую солнцем мостовую и стертые полосы тротуара, почти пустые. Заново облицованные, но уже обветшалые фасады смотрели друг на друга словно с досадой. Между аляповатой стеной с горшочками и грубой стилизацией под фахверк можно было разглядеть черный провал проулка. Будто дверь, ведущая из мира света в мир тьмы. Рядом с дверью все еще никого не было.

Кравитц глубоко затянулся и выдохнул облако дыма в практически пустой зал. Антитабачная кампания в самом разгаре, но старину Рэда не волнуют такие мелочи. Зато нервный посетитель в прикиде юриста неодобрительно покосился на него. Типичный травоед, дерганный и злобный, как ребенок. И откуда только сил хватает вести дела?

No Smoking, be happy – не так ли? Они назвали это «Программа Здоровая Инициатива». Добровольный отказ от сигарет, подстегиваемый законодательным запретом на курение в публичных местах. Вот только закон провалился. Табачное лобби показало Святой Троице почем фунт репы.

Ленни презирал вегетарианцев. Парни просто предают свой вид. Из сильных, свирепых потомков динозавров12 превращаются в…

Дверь открылась, с авеню вошли двое. Мистер Толстопуз и мистер Черноватый. Первый был размером с утес, второй смахивал на его младшего кузена. Только черного. Кажется, парни ошиблись дверью на добрую милю.