– Ну давай… Ам, ам, ам. – Он присел на корточки рядом с девочкой. Его голубые глаза искрились, по загорелому лицу с отросшей за несколько дней щетиной расплылась белоснежная улыбка. – Руки мыла? А то глистов принесёшь.

– Мыла… – дрожащими пальцами Динка протянула ягоду и положила отцу в рот.

Он резко поморщился, а девочка медленно отступила на шаг назад.

– Фу-у-у, с жуком-вонючкой попался. – Он обтёр рот рукавом засаленной рубахи, а затем крепко обнял дочь и притянул для поцелуя. Шершавая щетина больно уколола щёку, а оставшиеся ягоды в подоле раздавились. Спустя пару секунд он отпустил Динку. Она неловко поправила подол платья, встряхнув ягоды.

– А этот-то, пастух наш, сегодня… – выпрямился отец и обратился к матери, но та жестом показала, что не слышит из-за сепаратора, и ему ничего не оставалось, как пройти в зал и включить телевизор.

Динка вскочила на стул около стола и вывалила помятые ягоды на изрезанную блёклую клеёнку, а потом спрыгнула и хотела пуститься наутёк, но её остановила мать.

– Молока хоть попей, не ела же ничего! – крикнула она под жужжание сепаратора.

– Я малины наелась, – бросила девочка и убежала в огород, где вчера забыла куклу Лысуху.

– Сама в малину превратишься скоро! – сказала мать закрытой двери.

Когда-то Лысуха была красивой, пока Динка не стала чесать её каждый день. Вскоре волос на пластмассовой голове почти не осталось, проплешины засверкали на висках и на лбу Лысухи, отчего кукла приобрела очень жалкий и потрёпанный вид.

«Вот бы у Лысухи снова отрасли волосы… Я бы их больше не чесала, – замечталась Динка, расположившись с куклой в тени черёмухи рядом с домом. – Дура эта Машка, привязалась со своими расчёсками. Себе-то аккуратно чешет, а мне постоянно дерёт волосы. Ведь облысею из-за Машки скоро. Не хочу быть, как Лысуха, пусть лучше так».

– А я уж думала, ты забыла про неё… – зашелестела черёмуха. – Потому постаралась укрыть Лысуху от дождя, чтобы краска на её лице не облезла. Но не кидай её больше.

– Не буду… Я всего разок её оставила… Ну или два.

Она раздела куклу догола и вынесла поближе к цистернам с водой, чтобы Лысуха стала тёплой и позагорала, как это делают красивые девушки в американских фильмах с дурацким гнусавым переводом. Савка обычно смеялся и говорил, что переводчик «наелся козявок», но Динка знала, что шутку эту он подхватил от Мишки.

Девочка не заметила, сколько времени прошло, когда внезапно её живот сильно заурчал. Это означало, что надо было снова идти за малиной и прихватить ягод и для Лысухи, пусть Лысуха и ест понарошку. Но что если все игрушки ночью оживают и кукла в обиде, что ей пришлось в дождь остаться на ночь под черёмухой? Тогда Динка покормит её днём, а ночью Лысуха слижет малину и поймёт, что хозяйка её кормила. Главное – не давать Машке выкинуть Лысуху, потому что Машка часто говорит, что кукла позорная. Но чем же тогда играть? Не плюшевыми же игрушками в пакетиках с серванта? Их мама обернула целлофаном, чтобы не запылились. Жёлтого зайца, с которым спит Динка, на улицу нельзя, только дома. А китайские пупсики все вонючие, да и маленькие они, а вот Лысуха – большая. У Лысухи большой рот, а значит, ей легче размазать ягоду по губам, как будто бы она ела.

Обычно Динка питалась малиной всё лето, так что приход осени всегда был для неё настоящим потрясением – ягод с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Один из сентябрьских дней, когда Динка пришла с пустой кружкой домой под общий хохот отца и братьев, она не забыла до сих пор.

«Ну хоть ягодку, одну ягодку… – колотилось сердечко внутри Динки, когда она ползала среди пожелтевших листов. – Одну ягодку или две…»