***

Будучи подвижной и озорной девочкой, Сабиха не раз заявляла матери, что хочет быть такой же, как Спящая красавица.

– Ты будешь спать сто лет. В полном одиночестве.

– И что? Зато, когда проснусь – больше никогда не буду одна!

– Ты ведь не одна сейчас. У тебя есть я, Улвие, отец. Вокруг всегда есть дяди, тёти, двоюродные братья и сёстры. Ты – часть великой династии. Ты не можешь быть одна. Никогда. Всегда найдётся кто-то, кто поможет, поддержит, протянет руку, если понадобится. В этом смысл семьи. В этом суть династии – никто не одинок, пока мы есть друг у друга, – наставляла дочь Эмине.

– Но он, тот самый, что только для меня, ещё не встретился, не нашёл свою принцессу. И если я буду, как Спящая красавица, мне не придётся проводить годы в ожидании – я буду спать. И только его поцелуй сможет разбудить меня от этого сна.

– Ах, Сабиха, девочка моя! Что же ты такое говоришь? Ты хочешь проспать часть жизни только потому, что не хочешь ждать?

– Ненавижу ждать! Лучше пропустить эту часть!

Больше десяти лет прошло, и только сейчас Сабиха почувствовала, что превращается в Спящую красавицу. Желание сбылось. Запоздало, своеобразно, но сбылось. Каждый день проходил, как в тумане. Не думать, не чувствовать, ничего не предпринимать. Есть только два момента в каждом дне: один – при пробуждении, другой – когда головой коснувшись подушки, пытается заснуть. Чары колдуньи ещё не действуют. Спящая красавица ещё не погружена в бессознательное состояние. Она видит в воспоминаниях его лицо, слышит его голос, ищет знаки между предложениями, произнесёнными им. Пытается найти что-то обнадёживающее. Всё может быть? Или это уже из другой сказки?

Из состояния сна Сабиху вывел разговор декабрьским утром. Впервые за месяц после заключения перемирия Вахидеддин присоединился к своей семье за завтраком. Улвие передала дочку служанке и спокойно ела обжигающе горячий суп. Сабиха смотрела на свою тарелку и просто ждала, когда он остынет. Рядом с ней сидела Шадие и уговаривала Эртугрула:

– Если вы съедите тарелку этого супа, шехзаде, я разрешу дать вам халвы.

– Нет, не хочу, – капризничал мальчик.

Шадие глубоко вздохнула и приказала отвести Эртугрула на кухню.

– Дайте ему всё, что он захочет, – велела она при этом.

Эмине с улыбкой вспоминала:

– Сабиха тоже плохо ела, когда ей было лет шесть-восемь. И намучилась я с ней тогда! Улвие никогда забот не доставляла. Ела всё, что давали. Надевала всё, что предлагали.

– Я уже думаю просить готовить для него отдельно то, что он любит. А то целыми днями голодный. Съест совсем крохи – как так можно?

– Дети. Им немного хватает. Скоро и Улвие придётся переживать проблемы с питанием у малышки. Вот исполнится год.

– У меня тоже будет ребёнок. И он не будет таким капризным и вредным, как ваши, – вмешалась Айше, высокомерно окинув взглядом разговаривающих женщин.

– Если Всевышний будет доволен тобой и дарует тебе дитя, – заметила Эмине, передавая хлеб султану.

Вахидеддин улыбнулся первой жене, взял ломоть хлеба, отломил от него небольшой кусочек и протянул обратно Эмине. Сабиха, не удержавшись, улыбнулась, увидев это. Милая традиция, берущая начало задолго до заключения брака родителей. Вахидеддин долго ухаживал за девушкой, убеждая выйти за него замуж. Неуклюже, каким, впрочем, он и был всю жизнь, Вахидеддин оказывал знаки внимания, терпел отказы и продолжал вновь и вновь настойчиво предлагать руку и сердце независимой Эмине. Однажды сердце девушки дрогнуло, и она согласилась, взяв с Вахидеддина клятву, что тот не возьмёт других жен. Он пообещал. И держал слово ровно до тех пор, пока Эмине сама не освободила его от обещания под тяжестью сложившейся ситуации. И хотя она никогда не говорила о своих чувствах к мужу при детях, Сабиха была уверена, что родители до сих пор любят друг друга.