Живаго понимал, что пьеса Булгакова – инородное тело на советской сцене, что такую правду не потерпят и "Дни Турбиных" разрешили лишь "на известный срок". Он не ошибся – к концу сезона последовало волевое изъятие спектакля из репертуара». Несмотря на разочарование Александра Васильевича другой пьесой Булгакова – «Зойкина квартира» в Вахтанговском театре, Булгаков до конца дней Живаго остался одним из самых любимых современных авторов.

Александр Васильевич прожил долгую и разнообразную жизнь. Первые сорок лет он прожил в XIX веке, родившись еще при крепостном праве, а вторые сорок лет его жизни приходятся на первую половину XX века с его войнами и революциями. По словам В.Гельмана: «Гимназистом, на лесах достраивавшегося храма Христа Спасителя, он с восторгом слушал рассказ учителя истории о славном прошлом Москвы, обозревая великолепную панораму города. А на восьмом десятке лет, в морозный зимний день 1931 года, находясь в стенах Музея изобразительных искусств, ощущал сотрясения здания, с ужасом ожидая новых взрывов, рушивших находившийся поблизости тот самый Храм». Жизнь А.В. Живаго оказалась как бы символически ограниченной этими двумя событиями.

Последние годы жизни он тяжело болел, с трудом передвигался, но не прекращал научной обработки своей коллекции – составления каталога, описания экспонатов, их собственноручных зарисовок, фиксации их возраста и даты приобретения и т. д. Умер Александр Васильевич в 1940 году, не дожив нескольких дней до своего восьмидесятилетия, и навсегда остался в памяти родственников и множества знавших его людей блестящим представителем русской интеллигенции и патриотом своей Родины. Его могила находится на Ваганьковском кладбище, первая дорожка слева от главного входа, 18-й участок. Там установлен старый металлический узорный крест. На кресте дощечка с надписью: «Александр Васильевич ЖИВАГО. 28.VIII.1860 г. – 9.VIII.1940 г.».

Свою бабушку Наталью Романовну Живаго, младшую дочку Романа Васильевича и его супруги Таисии Ивановны, в отличие от других моих предков со стороны отца, я мог видеть воочию, когда она за год до своей смерти приезжала к нам на дачу в Турист. Но, будучи годовалым ребенком, я ее, конечно, не запомнил и знаю о том, что мы встречались, лишь по фотографиям. Наташа Живаго была очень одаренным человеком – она прекрасно рисовала, обучаясь живописи у известного художника Константина Юона, и ее картины, главным образом великолепные акварели, до сих пор украшают стены нашей квартиры.

В доме Живаго на Никитском бульваре всегда было много молодежи, по праздникам там устраивались маскарады с танцами и угощением, и мой дед Алексей Овчинников был непременным их участником. Иногда по вечерам собирались за чайным столом и начинали сообща сочинять стихи, причем в этой игре нередко принимал участие и дядя Саша, Александр Васильевич Живаго, большой любитель молодежи.

Наталья Романовна ко времени своего замужества в 1911 году была очаровательной, изящной молодой женщиной, и вместе с высоким, крупным Алексеем, сохранившим детскую застенчивую улыбку, они смотрелись очень красивой парой. Венчались они в церкви Козьмы и Дамиана на Таганке. Было многолюдно: вся многочисленная родня Овчинниковых и Живаго, их друзья и знакомые. Владимир Попов вспоминает интересный момент: когда Алексей и Наталья должны были встать на атласный коврик перед аналоем, а присутствующих всегда интересует, кто первым ступит на него, так как, по распространенному мнению, первый вступивший на коврик будет «верховодить» в семейной жизни, Алексей первым подошел к ковру, дождался, когда Наталья наступит на атлас, и лишь потом опустил на него свою ногу.