— Не смешно, — теперь Лера смотрит на меня испуганно.
— Согласен.
Идиотская, но чертовски приятная ситуация. И отказать себе хотя бы в маленькой слабости я уже не могу. Чуть наклоняюсь и касаюсь губами Лериных губ, а она вздрагивает. Поцелуй получается чувственный и безумно вкусный. Окаменевшие мышцы, наконец, расслабляются, а по венам бежит чистый кайф. Я ещё никогда не целовал женщину с таким наслаждением. И ей вроде тоже нравится.
Но где-то я просчитался. Разорвав поцелуй, чтобы перевести дыхание, я получаю звонкую пощёчину. Не больно — силёнок у девочки под впечатлением маловато. И, похоже, она это чисто рефлекторно сделала, потому что смотрит на меня теперь абсолютно растерянным взглядом.
— Извини… — лепечет. — То есть… что ты себе позволяешь?! — вспоминает о возмущении. — Боже, у тебя след остался… — снова пугается и осторожно трогает ладошкой моё лицо.
Вот это девчонку кроет! Не меньше, чем меня.
— Ерунда, — перехватываю её руку, держу крепко.
— Нет, Ян, — мотает головой, — так нельзя, — выдирает пятерню из хватки. — Мы не можем…
Мы не можем? Думаю, это она не может придумать вескую причину, почему нам нельзя целоваться. Волк, у которого унесло крышу от человечки, не видит ни одной причины отказываться от удовольствия. Лере понравилось — факт.
— Почему не можем? — интересуюсь шёпотом ей на ушко.
— Я… пока ещё замужем.
Хреновый аргумент. Только Лере об этом неизвестно.
— Твой муж спит с твоей подругой, — просвещаю её.
— Что ты сказал? — она делает шаг назад и оказывается на деревянном настиле.
Лера и так невысокого роста, а с высоты крыльца кажется ещё меньше. Маленькая напуганная правдой мышка.
— Я видел их вместе в городе, когда за матрасом ездил. Они собирались в ресторан.
— Ну и что? Аня и Глеб работают в одной фирме. Он её босс, — Лера ищет оправдание мужу и подруге. — Наверняка собирались на деловую встречу. Это не редкость.
— Я слышал их разговор. Они вместе спят.
— Ян, ты понимаешь, что говоришь? — девочка поджимает губки. — Бред какой-то, — запускает пальцы в волосы. — Аня просила меня вернуться к мужу, и вообще у неё скоро свадьба. Зачем ей это? — поднимает на меня глаза. — А Глеб… Он, конечно, гад, но не до такой же степени.
Лера далеко не наивная. Но поверить в грязное предательство близких она просто не может. Не думал, что среди людей попадаются чистые душой личности.
— Я не знаю, почему они с тобой так поступили. Говорю то, что видел и слышал, — мои слова звучат сухо, и от этого не по себе.
— Ты мог ошибиться, — девочка цепляется за несуществующую надежду.
Лера испытывает мучительную душевную боль, а обезболить нельзя.
— Не мог, — наживую вырезаю фантомную надежду. — Будь у меня хоть малейшее сомнение, ничего бы тебе не сказал. Я за слова отвечаю.
Лера поднимается по ступенькам, проходит мимо меня и заходит в дом. Вздохнув, топаю за ней.
Девочка в кухне сыплет кофе в турку — больше просыпает на стол. Руки у неё дрожат, в глазах стоят слёзы. Мышка старается быть сильной, не плакать, и спину держит ровно. Не хочет, чтобы я видел, как сильно её задела правда.
— Близкие причиняют боль, — сажусь на табуретку. — Иногда намеренно. И если так, то сжигать мосты надо не жалея.
— Я хочу поговорить с Глебом, — Лера прижимает подушечки пальцев к нижним векам и выдыхает через рот. — В глаза ему посмотреть.
— Что тебе это даст?
— Пока не знаю, — шмыгает носом и берётся за графин с водой, а руки ходуном.
— Я сварю, — забираю у неё ёмкость с водой, турку и иду к плите. — Завтра будем в городе. Если есть желание, можем наведаться к твоему мужу. Поговоришь с ним.
Молчит. Сопит и молчит. Хватит у мышки смелости плюнуть в лицо сволочи, которая её предала? Не знаю. Но рядом буду я. На всякий случай.