– Врешь! – стала подначивать меня Лиззи. – Конечно думал.

Я лишь покачал головой:

– Ну а ты?

– Разделаюсь с ипотекой и заплачу за учебу в универе, чтобы папа мог с чистой совестью уйти на пенсию. Дом куплю. Да ладно тебе, ты ведь тоже о чем-нибудь мечтаешь.

– А я вложу, – раздался голос Грейди, – в конце концов я смогу докопаться до… правды. – Грейди тяжело дышал. – А потом я открою… свой магазин. Я уже… все продумал. Он будет называться… Заговор: правда или вымысел.

Тут до меня дошло, что его рюкзак, должно быть, переполнен. Грейди не был настолько слабаком, чтобы так отдуваться, а других причин к этому я не видел.

– Грейди, у тебя что, кирпичи в рюкзаке?

– А… ну ты же меня знаешь. – Он махнул рукой.

– Мы же все договорились, кто какие вещи возьмет. – Очки и сережка в носу Лиззи блеснули на солнце. – А он написал отдельный список.

– Я не хотел… ничего… забыть. – С этими словами Грейди крякнул и поправил рюкзак на плечах, который бряцал и скрежетал, словно груда металлолома.

Я покачал головой, Лиззи пожала плечами, мы переглянулись и двинулись дальше.

Наконец, тихим голосом, чтобы слышала только она, я сказал, что отдал бы свои деньги Уиллу на его предприятие:

– В конце концов, он – голова. А я – всего лишь мешок с костями.

– Ты – не просто мешок с костями, – нахмурилась Лиззи. – Когда это ты перестал себя уважать?

– И все же. Слушай, Уиллу нет и семнадцати, а он уже поступает в универ.

– Ну так и ты тоже. Ты вообще разбираешься в технике!

Я закашлялся:

– Я… я не поступаю. Мама хочет, чтобы я нашел работу в Оксфорде, чтобы присматривать за Уиллом.

Лиззи встала как вкопанная:

– Но… а как же наши планы? Мы же хотели жить рядом. А Оксфорд ни разу не рядом со Свонси!

Я почувствовал, как мое лицо заливается краской:

– Я все равно могу приезжать к тебе в гости. Слушай, все будет в порядке. Я нашел место, где берут начинающих механиков. Я сразу начну зарабатывать.

– Но… это ведь совсем не то, что ты хотел. А как же командировки, работа в разных странах?

– Лиззи, пожалуйста, хватит. Я должен. Мама купит мне машину, и тогда я смогу все время катать тебя.

– Это не имеет никакого значения. – Лиззи отвела взгляд. – Впрочем, дело твое.

– Лиззи, зачем ты так? – Я покрепче ухватился за лямки своего рюкзака.

– Я никогда не понимала, почему ты во всем слушаешься свою мать, – она понизила голос до шепота. – Тебе не обязательно вечно работать, как твой отец. Тебе разве не хочется узнать, чего ты сможешь достичь, не будь ты привязан к своему брату?

Я не ответил. Мне было нечего на это сказать.

– Меня взяли! – Я на огромной скорости влетел на кухню. – Мам, я поступил!

Мама стояла у раковины и мыла посуду с безразличным выражением лица. Она ничего не ответила.

Я взял из ящика полотенце, вынул сковородку из сушки и стал ее вытирать, стараясь не оставлять разводов.

Когда мама наконец сняла перчатки и положила их на место, я снова сообщил ей свою новость:

– Я поступил.

– Поступил?

– В Кардиффский, на факультет гражданской инженерии. – Я закинул полотенце в стиралку, закрыл дверцу, и рукавом рубашки протер отпечатки, оставшиеся на ручке.

Мама прочистила горло и стала раскладывать на столе клеенку:

– А Уилл?

– Уилл? – поморщившись, переспросил я. – Он ведь уже говорил. Он поступил в Оксфорд, как ты и хотела.

– Да. – Мама протерла едва заметное пятнышко на столе.

– А я – в Кардиффский.

Да в чем дело? Разве я не заслужил хотя бы улыбки? Я опустился на стул напротив нее и стал изучать свои ногти.

– Ты быстро освоишься, тебе ведь нравится хозяйничать. У тебя будет идеальный порядок.

Как будто я когда-то предпочитал бардак. Я и так это знаю. Я взглянул на ее руки: от постоянной работы кожа на костяшках давно огрубела. Закатанные рукава обнажали шрамы и отметины. Я тут же отвел взгляд, а мама отпустила рукава до самых кистей, по-прежнему не глядя на меня.