Еще остался Ромул, но он был занят – обновлял защитные и сигнальные чары по периметру дома. Мне не нравилось сидеть одной на кухне, но и увязываться за вервольфом казалось глупостью.

Хотелось забиться в шкаф. Хоть какая-то стабильность в моих желаниях. А почему, собственно, нет? Вряд ли там меня начнут искать в первую очередь.

Я поднялась в спальню, краем глаза заметив, как один из незнакомых миротворцев встал и молча направился за мной. Он остановился на середине лестницы и прислонился к стене. Тролль побери! Они так и будут за мной ходить?

Протиснулась в комнату и, судорожно выдохнув, оперлась спиной о прохладную дверь. Нужно как-то перестать быть трусихой. Как-то… Но как?

Меня трясло. Било крупной дрожью, ощущаемой разрядами тока. Зуб на зуб не попадал, похолодевшие пальцы не слушались. Перед глазами стоял ритуальный кинжал эльфийской работы. Кого они им собираются резать? Вряд ли ведь арканы похитили древность из Хранилища рагнаров, чтобы шинковать капусту?

Решив, что трусихой я перестану быть чуть попозже, я принялась ожесточенно накидывать на дверь все защитные заклятья, какие знала. Запирающие, оповещающие, даже бьющиеся током при несанкционированном вторжении. Так просто я арканам не дамся.

Через пять минут я совершенно выдохлась и с обреченным стоном упала лицом на постель. Попытаюсь заснуть, а наутро обязательно перестану быть трусихой. Наверное. А пока я старательно утрамбовывалась в одеяло так, чтобы под ним поместились одновременно и пятки, и голова.

Сон не шел. Подсчет воображаемых овец, морфов и горных троллей не привел к успеху. Ни через час, ни через два. Стоило закрыть глаза, я снова видела кинжал. Теперь он почему-то был в руках у спятившей Джины, сверкающей синими глазами и звонко, но все равно мерзко хохочущей. Бррр!

Дверь тихо скрипнула, и я вся подобралась под одеялом. Не шкаф, конечно, но, может, не найдут? Совсем у меня нервы ни к черту.

Следом за щелкающим разрядом тока – мое заклятье сработало! – раздалась тихая ругань, сменившаяся через минуту знакомым, адски недовольным сопением. За ним последовал стук сброшенных ботинок. Кровать промялась под тяжестью второго тела, и меня без слов подгребли к себе спиной, вместе с одеялом. Выдох в торчащую макушку тоже вышел адски недовольным. Но я вдруг расслабилась каждой клеткой и обмякла в крепких руках.

– Не могу заснуть, когда не уверен, что ты в безопасности, – уведомил ворчливо Демон, притягивая к себе сильнее.

– Ммм… – неопределенно промычала я, высовывая нос из защитного одеяльного кокона.

– Боишься? Раньше у тебя такие крепкие запирающие чары не получались.

– Теперь, когда ты здесь, нет, – призналась честно и потерлась щекой о его руку, просунувшуюся между моей головой и подушкой. – Ты очень на меня злишься?

– Нет. Пытаюсь понять.

– И?

– И вроде бы понимаю. Но охотно выслушаю твою версию утром, – сонно пробормотал Демон, поудобнее устраиваясь на постели. Завернутая в одеяло, я у него была, похоже, за плюшевого медведя.

– Можно сейчас? Мне очень тяжело.

– Я весь внимание, – с усталым выдохом согласился Карпов в мой затылок.

– Мы не знали, кто вылупится. Сначала вообще решили, что это яйцо, но потом поняли, что икринка, – затараторила быстро-быстро, словно у меня на исповедь была ровно минута и ни секундой больше. – А когда появился младенец с плавниками… После рассказа гоблинши из Библиотеки о том, как их мучили в аквариумах в древние времена и как гадко использовали… Мы просто не могли его кому-то отдать – ни в Заповедник, ни в Музей. Материнский инстинкт, может?

– Мамаши недоделанные! – фыркнул Карпов, но как-то беззлобно.